Археологічна мандрівка в південноруські степи

For the sake of viewer convenience, the content is shown below in the alternative language. You may click the link to switch the active language.

В Крыму и на Кавказе на первый план выступают сред­невековые древности — пещерные города, крепости, хри­стианские и мусульманские храмы и монастыри. Казалось бы, так должно быть везде: особенно много следов на зем­ле оставляет наиболее близкая к нам эпоха. В действи­тельности это заключение далеко не всегда правильно. Как ни красивы и эффектны мечети Каира, туристов, посе­щающих Египет, поражают не средневековые постройки арабов, а руины зданий и надмогильных сооружений III — I тыс. до н. э. — пирамиды, обелиски, колоссальные статуи сфинксов. В нашей стране тоже есть районы, где характерным элементом ландшафта стали не поздние, а относительно ранние памятники прошлого. Таковы хотя бы степи Северного Причерноморья, Нижнего Поволжья, Предкавказья и Казахстана.

На бескрайней равнине, раскинувшейся от Днепра до Прибайкалья, взор путешественника то и дело останавли­вается на больших и малых курганах. После раскопок, проведенных за последние 100 лет, мы знаем, что под самыми высокими насыпями похоронены люди бронзового века и кочевники из скифских, сарматских, сакских и других ираноязычных племен периода раннего железа.

Внешний вид курганов сегодня совсем не тот, что каких-нибудь два века назад, не говоря уже о глубокой древности. Степь распахана. Крутые склоны курганов сглажены, снивелированы плугами и тракторами. Год от года насыпи становятся все ниже и площе.

А ведь не так давно, как писал Гоголь в «Тарасе Бульбе», все «пространство… до самого Черного моря было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытопты­вали их… Вся поверхность земли представлялася зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов… Воздух был напоен тысячью разных птичьих сви­стов»⁸. Теперь, чтобы посмотреть на девственную ковыль­ную степь, надо поехать в Асканию-Нова. Непаханые уча­стки найдем мы и на востоке — в Заволжье, Казахстане, но эти степи иные, чем в Причерноморье. Горячее дыха­ние Азии высушило их. Покрытые серой колючкой казах­станские равнины унылы, однообразны. Лишь короткой весной оживляют их яркие чашечки тюльпанов.

В древности на травянистых просторах паслись табу­ны непуганых зверей: сайгаков, диких лошадей — тар­панов. Еще Владимир Мономах вспоминал в своем «Поучении детям» об охотах, когда ему доводилось вязать по десятку-другому тарпанов. Нынче крупные звери перевелись, но по-прежнему снуют между норками сусли­ки и тушканчики, те самые «сусолы», что, по уверению летописца, служили пропитанием «поганым» половцам. Порою мелькнет в траве высокая шея дрофы. Любопытная эта птица вошла в археологическую литературу. Из же­лудков дроф, убитых на Украине, вынимали римские мо­неты I и II вв. н. э. и кремневые наконечники стрел. Видимо, птицы, глотающие камешки и песок, способствую­щие перетиранию пищи, набрели где-то в развеянных дюнах на обнаженные ветром клады римских монет (их немало на нашем Юге) и россыпи неолитических орудий и расклевали их.

Среди моря трав, безлюдья и птичьего разноголосья курганные поля выглядели совсем по-другому. На высо­ких земляных пьедесталах нередко стояли каменные из­ваяния: скифские — фигуры воинов с мечом-акинаком на боку и рогом в руках, половецкие — скульптуры женщин в затейливых головных уборах, с чашей, прижатой к жи­воту, и более ранние — эпохи бронзы — прямоугольные плиты с выступом головы и намеченными гравировкой чертами лица, поясом, оружием.

Обычно думают, что курганы насыпаны над прахом умерших, положенных на земле или в узкой и тесной могиле, как на наших кладбищах. Бывает и так, но, как правило, картина гораздо сложнее. При раскопках глубо­ко в грунте археологи обнаруживают обширные помеще­ния — погребальные склепы со ступенчатым входом, вы­ложенные камнем или окруженные деревянным срубом. Внутри насыпи прослеживаются опоясывавшие ее некогда, а потом заплывшие землей кольца из валунов или постав­ленных на ребро плит — так называемые кромлехи — и разнообразные деревянные конструкции. Кое-где удается проследить, что насыпь была сложена из дерна. Зна­чит, перед нами не бесформенные кучи земли, а остатки подлинных архитектурных сооружений, не насыпи в точ­ном смысле этого слова, а сильно пострадавшие от вре­мени постройки из дерна, дерева и камня. Форма их не всегда была полушарной. Иногда то был земляной конус, закрытый бревенчатым шатром и увенчанный каменной или деревянной статуей (деревянные половецкие бабы, совсем такие, как каменные, найдены на Нижнем Дону), шестом с привязанным к нему флагом или конским хво­стом, вертикально поставленным мечом (об этом писал Геродот); иногда — напротив, возвышение с плоской вер­шиной. Но в любом случае это настоящие надгробные памятники, возведенные в расчете на то, что их будет видно издалека на необозримом степном пространстве. Дожди и ветры на протяжении столетий обрушивались на поверхность курганов и постепенно придали им форму, свойственную всякой естественной возвышенности.

Раскапывают курганы целиком, на снос, тщательно реконструируя первоначальный облик архитектурного со­оружения. Вырыть яму в центре насыпи и дойти таким путем до главного захоронения, оставив нетронутой зем­лю по краям, археолог-профессионал никогда себе не по­зволит.

Курганы издавна интересовали людей. В народе рас­сказывали легенды о несметных сокровищах, закопанных в какой-нибудь Литой или Толстой могиле, в Перепете и Перепетихе, Солохе и Чертомлыке. Основа этих преданий реальна. В богатых скифских захоронениях действитель­но зарыты золотые вещи. Уже с той же скифской эпохи курганы принялись грабить. Следы хищнических раско­пок можно отыскать и сейчас. Если курган копали свер­ху, колодцем, на его вершине видна заплывшая воронка, если к сокровищам пробивались сбоку, очертания насыпи стали полулунными. Насыпи причудливой формы — на Украине их называют майданами — долгое время каза­лись археологам особой категорией памятников. Потом выяснилось, что это всего-навсего разрушенные курганы.

Грабительские раскопки продолжались на Юге вплоть до Октябрьской революции. Ими увлекались украинские чумаки и степные помещики. Некоторые кладоискатели руководствовались сочиненными кем-то грамотами, где в туманных выражениях указывалось, в каком бугре спря­таны сундуки с золотом. Несколько подобных инструкций попало в печать. К сожалению, усилия корыстолюбивых раскопщиков для науки пропали даром. Наткнувшись на сгнившие кости и грубые глиняные горшки, разочарован­ные кладоискатели бросали изуродованный курган, предо­ставляя археологам гадать, что в нем было до этого. Один лишь венецианец Барбаро, копавший в 1437 г. на Нижнем Дону, довольно сумбурно описал свое неудачное предприятие. Два столетия назад раскопки приобрели ис­следовательский характер. В 1763 г. хорошую коллекцию скифских вещей добыл в Литой могиле под Елисавет­градом (ныне Кировоград) генерал А. П. Мельгунов. Поз­же она поступила в Эрмитаж. В 1834 г. изучал нижне­волжские захоронения с каменными бабами пастор из Сарепты Г. Цвик. Но научная классификация древних могил степной полосы была создана только в конце прош­лого — начале этого века археологами-специалистами И. Е. Забелиным, Н. И. Веселовским, В. А. Городцовым.

Теперь мы знаем, что первые курганы в Поволжье и Причерноморье были возведены в III тыс. до н. э. Раз­меры их весьма внушительны — до 8 м в высоту. Иногда земляные холмы обводили кромлехами из притащенных за много километров плит известняка. Покойники лежат в скорченном положении с подогнутыми ногами в густо засыпанных охрой больших квадратных ямах, перекрытых камнем и деревом. Находок в ямах или совсем нет, или очень мало — один-два лепных горшка, кремневые и, реже, плоские медные ножи. Неудивительно, что такие «погребения со скорченными и окрашенными костяками» воспринимались археологами как доказательство чрезвычайного примитивизма ямной культуры. Ее приписывали бродячим охотникам и собирателям. Перекрытия могил в виде конуса из прутьев натолкнули на мысль, что и жили эти охотники в легких шалашиках. Накопление фактов заставило пересмотреть эти выводы. В ямных захороне­ниях нашли остатки деревянных колесниц с цельными, без спиц, колесами, каменные статуи людей или челове­коподобных богов с оружием в руках. Открыты и укреп­ленные поселения того же времени. Эти новые находки позволяют утверждать, что племена ямной культуры зани­мались не охотой, а скотоводством. Вместе со своими ста­дами они продвинулись из степей Заволжья на запад и достигли даже Балканского полуострова. С Северного Кавказа им регулярно привозили медные и бронзовые орудия и украшения. Вполне понятно, что у этого доста­точно развитого общества возник погребальный обряд, тре­бовавший увековечить память умершего высоким надгро­бием из земли, камня и дерева.

Не меньше в степях и могил II — начала I тыс. до н. э, Под их насыпями скрыты и ямы, и более сложные конструкции — катакомбы, подземные склепы, вырытые в стенке могилы и загороженные плитами, или квадратные помещения, обложенные бревенчатым срубом. Когда в степных селах вы слышите историю о том, как бык или трактор провалился в яму на кургане, речь идет обычно о катакомбе бронзового века или о склепе эпохи железа. В катакомбах и срубах металла уже порядочно. Это — копья, кинжалы, топоры.

Еще эффектнее скифские и сарматские курганы вто­рой половины I тыс. до н. э. Самые крупные из них, вроде Чертомлыка на Днепре, достигают в высоту 20 м, а в окружности — 350 м. Под этими гигантскими насы­пями тоже находятся склепы, катакомбы, срубы, но око­ло костяков лежит куда больше вещей: колчаны, полные стрел с медными наконечниками, и железные мечи, гли­няные амфоры греческой работы и всевозможные ювелир­ные изделия, привезенные из античных колоний Север­ного Причерноморья, большие бронзовые котлы для варки мяса и парадные золотые и серебряные сосуды со сцена­ми из жизни кочевников, Дореволюционные находки из Чертомлыка, Солохи, Карагодеуашха украшают Эрмитаж и известны далеко за пределами СССР. Недавние раскоп­ки показывают, что древние степные кладбища отнюдь не исчерпаны и на радость искусствоведам и историкам еще не раз подарят первоклассные произведения скиф­ских и греческих мастеров.

Очень часто и в бронзовом, и в железном веке вместо того, чтобы сооружать новый курган, покойников хорони­ли в насыпи старых. Поэтому в них помимо главной, центральной могилы оказалось некоторое количество так называемых впускных. Изучение того, какое погребение совершено раньше, а какое позже, позволяет наметить пе­риодизацию древностей и сделать существенные истори­ческие выводы. Это еще одна причина, по которой землю снимают всю, а не врезаются колодцем в центр насыпи.

Увеличение числа впускных могил к середине желез­ного века отражает угасание обрядности, вызвавшей стро­ительство земляных надгробий. Люди начали уклоняться от трудоемкой работы по возведению могильных холмов, беречь силы и время для других, более насущных дел. В I и II тыс. н. э. новых курганов появилось сравни­тельно мало, да и размеры их не так велики, как преж­де. Пришедшие на смену иранцам — скифам и сарматам — кочевники-тюрки — печенеги, торки, половцы, памятные по летописным рассказам об их набегах на Киевскую Русь,— почти всегда хоронили усопших в старых насы­пях. Зато именно половцами в XII—XIII вв. в изобилии расставлены по степи знаменитые каменные бабы. В «Книге Большому Чертежу» 1627 г. постоянно упоми­наются как ориентиры то «девка каменна», то «человек камен» на том или ином степном кургане. В XIX в. ста­туи растащили. Их вкапывали вместо верстовых столбов вдоль дороги на Таганрог, чтобы позабавить Александра I. Помещики увозили их для украшения своих парков, кре­стьяне использовали как строительный камень — на фун­даменты домов и просто на щебень. Нынче уцелевшие изваяния перевезены во дворики южных музеев. В отры­ве от степи, от высокого земляного пьедестала они проиг­рывают и кажутся примитивными истуканами. И все же при всей застылости поз есть в них своя прелесть.

Курганы — основные археологические памятники на­шего Юга. Время не пощадило их, но без этих теперь уже низких, распаханных холмов невозможно представить себе волжские и черноморские степи. Не обязательно останавливаться около каждого из них, но стоит понаблю­дать, как медленно надвигается на тебя курган, пока ты к нему подъезжаешь, как он растет на глазах, как пово­рачивается другой стороной, когда едешь мимо него. По крымским и кавказским долинам интересно ходить пеш­ком. По степи с ее однообразием ландшафта и бескрай­ностыо простора хочется мчаться вдаль. И вот, тащитесь ли вы на волах в неторопливом темпе, столь пленительно описанном Чеховым, скачете верхом или несетесь на ав­томобиле, курганы неизменно будут рядом с вами. Там — полный сурового величия, неподвластный плугу одинокий крутой бугор, зеленой шапкой высящийся среди черной пахоты, тут — целые могильные поля. Пыль застилает до­рогу, и неожиданно вам чудятся вокруг кочевые кибитки, конские табуны, пасущиеся в девственной степи, скиф­ские воины, строящие из дерна памятник над прахом своего товарища, таинственные идолы на вершинах кур­ганов.

Ну, а где же поселения людей, похороненных в курга­нах? Заметить их гораздо труднее, чем остатки жилищ того же времени в горных районах. В степях нет пещер, мало камня, нет, следовательно, и каменных крепостей и домов. Редкие выходы скал поражали воображение обита­телей причерноморских равнин и превращались в святили­ща. Таков песчаниковый холм Каменная могила на реке Молочной выше Мелитополя. На стенах неглубоких ниш и на открытых плитах в неолите и бронзовом веке охот­ники и скотоводы вырезали силуэты животных и какие-то геометрические композиции.

Следы поселений надо искать по берегам мелких, пере­сыхающих летом степных речушек, на развеваемых пе­сках — кучугурах — вдоль стариц Днепра. Здесь мы под­нимем и кремневые неолитические орудия, и бронзовые трехгранные наконечники скифских стрел, и обломки древ­негреческих амфор, и глиняные запорожские труб­ки-люльки, и фрагменты средневековых сосудов с ребри­стыми ручками, почему-то получившие у украинцев наз­вание «ногайске вухо». Все это рассеяно по поверхности, настоящие же культурные слои встречаются редко. Жизнь степняков проходила в странствиях на колесах, а тонкие слои кратковременных стойбищ быстро разрушались во­дой и ветром.

Выявлены на Юге и палеолитические стоянки. На окраине Волгограда в балке Сухая Мечетка раскопано мустьерское поселение. Оно скрыто под 20-метровой толщей глинистых отложений. Во второй половине четвер­тичного периода произошла трансгрессия Каспия. Соленая вода нахлынула на нынешние низовья Волги и в течение столетий плескалась над заселенными в предшествующую эпоху районами. Потом море отступило, оставив мощный пласт глины. В нашей стране это одно из наиболее зри­мых свидетельств изменения природной обстановки за время жизни человека. Волжские неандертальцы охоти­лись преимущественно на дикого быка. Добывали его и люди, жившие в позднем палеолите в Приазовье. Рядом с их стоянкой Амвросиевка обнаружено скопление костей бизонов — останки не менее чем тысячи особей.

Следующий этап развития культуры, хорошо извест­ный по раскопкам, связан уже с поселениями скотово­дов бронзового века. Перед строительством Волго-Дон­ского канала археологи тщательно осмотрели всю зону затопления. Около хутора Ляпичева они собрали черепки сосудов срубной культуры II тыс. до н. э. На площади стоянки четко выделялись удлиненные западины глуби­ной 30—70 см, покрытые ярко-зеленой травой. Легко было догадаться, что это ямы жилищ, заплывших землей. Ско­пление культурных остатков на дне землянок и задержи­вавшаяся в ямах вода и дали такую буйную раститель­ность. При раскопках жилищ установлено, что размеры их 14X9; 12X8; 15X8 м, а первоначальная глубина — 1—1,6 м. Площадь домов равнялась 100—120 м². Круглые пятна в полу землянок обозначали места сгнивших бре­вен — вкопанных вертикально стояков, поддерживавших кровлю. Удалось реконструировать ее в виде пирами­дального свода с плоским верхом. Судя по распределе­нию находок, части землянок были отведены для содер­жания скота. Таким образом, основным строительным материалом в степях долгое время служили дерн, земля. Только перекрытия жилищ делались из дерева. Небольшие рощи до сих пор уцелели кое-где по долинам Днепра, Дона, Северного Донца.

Положение изменилось, когда был освоен кирпич. Его изобрели на Древнем Востоке еще в неолите, но в степ­ной полосе с ним познакомились поздно — в развитом средневековье. Впервые использовали его в этих краях хазары в крепости Саркел — русской Белой Веже, на Нижнем Дону. Византийский историк Константин Багря­нородный сообщает, что император Феофил послал в 834 г. к хазарам Петрону Каматира, дабы он научил се­верных союзников искусству фортификации. Руины Сарке­ла отыскали в конце прошлого века близ станицы Цым­лянской благодаря тому, что для своих строительных нужд ее жители постоянно брали кирпич из каких-то древних развалин. Сейчас Саркел лежит на дне водохранилища, но до затопления его успели неплохо исследовать. Город был окружен массивной оборонительной стеной толщиной 3,75 м. Кирпичи в ней не узкие и высокие, как у нас, а квадратные и плоские, размером 25X25X6 см, спаянные известью. Известь получали, обжигая речные голыши. В глину добавляли рубленый ковыль. Сформованные бло­ки сушили на солнце, а затем прокаливали в специальных печах. Такая технология отличается от византийской и больше похожа на закавказские строительные традиции. Видимо, византийцы преувеличивали свой вклад в куль­туру Хазарии.

На кирпичах иногда заметны отпечатки собачьих лап, овечьих копыт, ребячьих ног. Эти следы удивительно оду­шевляют прошлое, так, как это недоступно самой богатой древней могиле с расчищенным ножами скелетом и кучей драгоценных находок. Слабый след плоти ощутимей, реальней для нас, чем скелет с набором интересных, но мертвых вещей. Мы не можем представить себе облик человека, жившего тысячи лет назад, по его черепу, но, едва взглянув на неглубокие вмятины на поверхности гли­ны, сразу же видим и мохнатого пса, и курчавого яг­ненка, и гоняющуюся за ними гурьбу веселых мальчишек.

Из Хазарии и Византии кирпич проник и на Русь. В 989—991 гг. его уже применили у нас при сооружении Десятинной церкви в Киеве.

Золотоордынские города на Нижней Волге тоже были возведены из кирпича. В XVIII в. год за годом караваны барж переправляли его, по словам академика П. С. Пал­ласа, из развалин Сарая — Селитряного городка в русский губернский центр Астрахань. На обширном пространст­ве, занятом некогда столицей ханства, всюду разбросаны обломки глиняных изделий — водопроводных труб, кирпи­чей, ярких поливных изразцов. Строительная керамика прочно вошла в быт Золотой Орды. Но здесь сказывают­ся иные традиции — не южные, а восточные, средне­азиатские.

Еще шире были распространены в степях жилища третьего рода — войлочные кибитки на колесах. Мы зна­ем их по глиняным моделькам, найденным при раскоп­ках, по рисункам на стенах античных керченских скле­пов и на страницах русских летописей, по многочислен­ным этнографическим параллелям. Долгое время степи оставались кочевым миром. Должно быть, поэтому и древ­ности степей выигрышней всего выглядят, когда ты едешь мимо них, устремив взор к далекому горизонту и наблю­дая, как бегут вдоль дороги большие и малые курганы, напоминающие по контурам кибитки кочевников.

• ← Археологічна мандрівка на Кавказ
• Археологічна мандрівка на захід від Дніпра →