1 + 1 = 1

Правое и левое полушария нашего мозга постоянно обмениваются информацией. Мозг млекопитающих, и в том числе человека, располагает несколькими линия­ми связи, мощными кабелями, в которых объединены десятки миллионов проводников — тончайших нервных волокон, являющихся отростками нервных клеток. Глав­нейшие из них сосредоточены в мозолистом теле, кото­рое практически и служит местом соединения больших полушарий с остальным мозгом. Если, раздвинув полу­шария, рассечь лежащее в глубине мозолистое тело, ли­нии взаимосвязей обеих половин нашего мозга будут прерваны. Это приведет к тому, что контакты между правым и левым полушариями почти полностью прекра­тятся и теперь каждое из них будет действовать само по себе, как будто является отдельным, вполне само­стоятельным мозгом.

Перерезка мозолистого тела не вызывает сколько-нибудь серьезных нарушений интеллекта. Обычно пове­дение больных в целом не отличается от поведения нор­мальных людей. Цель операции — разобщение полуша­рий мозга. В отдельных случаях при наиболее полных разобщениях происходят такие казусы, когда больной правой рукой чиркает зажигалку, чтобы зажечь газ, а левая рука в то же самое время закрывает краны на га­зовой плите, предварительно открытые правой рукой, со­вершенно не подозревая о ее намерениях. Зато в неко­тором отношении такие больные имеют определенные преимущества по сравнению со здоровыми: они сами с собой могут играть в шашки. Каждое полушарие высту­пает как самостоятельный игрок, а поскольку они дей­ствительно не знают замыслов друг друга, игра идет всерьез, без поддавков.

Опыты на животных полностью подтвердили результаты наблюдений над больными. Кошка после перерез­ки мозолистого тела и хиазмы — места, где перекре­щиваются зрительные нервы, становится существом, име­ющим два самостоятельных мозга. Такое животное, за­крыв ему правый глаз, можно научить на вспышку све­та нажимать левой лапой на определенную педаль, что­бы получить из кормушки мясо, а закрыв левый глаз, на ту же вспышку света надавливать на выключатель правой лапой, чтобы предотвратить удар электрическо­го тока. Нормальную кошку этому научить невозможно. Даже после многих недель тренировки она будет по­стоянно путать задания. Оперированной кошке путать нечего. Ее правое полушарие не будет знать, что видит левый глаз, а левое, на что смотрит правый. Поэтому пока у нашей кошки закрыт то правый, то левый глаз, она ведет себя как две разные кошки.

Опыты над животными и наблюдения над больными, перенесшими операцию перерезки мозолистого тела, по­лученные в первые десятилетия нашего столетия, на­толкнули исследователей на мысль, что у каждого из нас два самостоятельных, хотя и не разобщенных моз­га, каждый из которых занят своим делом и функцио­нирует независимо от другого. Эта идея показалась осо­бенно привлекательной значительно позже, когда быст­рыми темпами стали пополняться сведения о специали­зации функций больших полушарий. Поначалу казалось неоспоримым, что каждое из них действует в достаточ­ной степени независимо, выполняя строго свои прису­щие только ему функции. В настоящее время совершен­но очевидно, что подобное предположение весьма дале­ко. От действительности. В осуществление любой целос­тной функции каждое из полушарий, выполняя только ему присущие задачи, вносит свою долю участия. У нас не два, а один целый и неделимый мозг, правда, состоя­щий из многих отдельных блоков, участие которых со­вершенно необходимо для сбора, анализа и хранения различных видов информации и для принятия решений по всем возникающим перед нами проблемам.

Одна из главных, чисто человеческих функций моз­га — речь. Она важна не только потому, что служит средством коммуникации. Человеческая речь в первую очередь является новым способом обработки информа­ции, который дал нам огромные преимущества над жи­вотными и, по существу, сделал людьми. Среди медиков утвердилось представление, что основные речевые функ­ции сосредоточены в левом полушарии. Мы видели, что анализ речевых звуков, а также их синтез, формирова­ние из них отдельных слов и целых предложений дей­ствительно сосредоточены в левом полушарии. Анали­зируя и синтезируя речь, оно опирается на граммати­ческие правила и на грамматическую информацию. Та­ким образом, в конечном счете оно является устройст­вом для абстрактного логическою мышления. В нем хранятся логические программы, используемые нашим мышлением. Однако без участия правого полушария мы­слительный процесс теряет смысл, так как значения слов хранятся в правом полушарии. Образные конкретные представления о предметах и явлениях окружающего нас мира, хранящиеся в правом полушарии, как-то соедине­ны с их словесными обозначениями, хранящимися в ле­сом полушарии. Чтобы словами можно было пользовать­ся, полушария в процессе овладения речью должны под­держивать постоянный контакт.

Правое полушарие заведует и другой речевой функ­цией — оформлением эмоционально-интонационной ок­раски нашей речи, придавая ей однозначный смысл, со­ответствующий текущей ситуации. Интонационная ок­раска ограничивает излишнюю избыточность нашей ре­чи, придавая ей конкретный смысл, и тем самым исклю­чает неправильную интерпретацию содержащейся в ней информации.

Наконец, правое полушарие полностью обслуживает мыслительные функции и обеспечивает возможность коммуникации на доречевом уровне. Жесты, которыми ребенок овладевает в раннем детстве, что серьезно об­легчает его общение, и жестовая речь глухонемых на­ходятся в ведении правого полушария точно так же, как пиктографическая и иероглифическая письменность, В общем, любая форма общения, основанная на обозна­чении отдельных понятий определенными знаками, ис­пользование которых не требует выработки сколько-ни­будь сложных грамматических правил, будет осуществ­ляться правым полушарием. Эти способности у правшей не нарушаются даже при самых обширных поражениях левого полушария.

У маленьких детей в момент овладения ими речью правое полушарие трудится наравне с левым. Видимо, в этот период оно принимает гораздо большее участие в анализе звуков речи, и звуковые образы слов перво­начально хранятся в обоих полушариях. Некоторые сло­ва наверняка воспринимаются детьми как целостные звуковые сигналы без детального анализа составляю­щей их звуковой последовательности примерно так же, как воспринимают словесные команды собаки, не имею­щие речевого слуха. Подобные знаки, неважно, что в данном случае они звуковые, — это привычный язык правого полушария. В таком виде они только здесь и могут храниться, а в левом полушарии эти же слова «записаны» в виде определенных звуков.

Однако позже левое полушарие полностью узурпи­рует функции по анализу речевых звуков, а информа­ция о звуковых образах слов, которой располагает его собрат, оказывается за ненадобностью на самом дне кладовой памяти правого полушария, и разыскать ее здесь нелегко. Если речевые зоны левого полушария бу­дут поражены, правый мозг иногда может вспомнить кое-что из того, что умел в детстве. Когда эти скудные обветшалые знания будут извлечены из-под спуда, тог­да окажется возможным называние некоторых предме­тов и несложная автоматизированная речь.

Нет таких форм речевой деятельности, которые у нормальных людей не требовали бы участия правого по­лушария. На что уж поэзия, сочинение стихов, выгля­дит чисто речевой, левополушарной функцией, но при обширных поражениях правого полушария она наруша­ется. Никто не поставляет сочинителю достойных по­этических образов и не помогает придать рифмованным строчкам музыкальное звучание.

Впечатляют темп и трудолюбие наших «двойняшек». Всего два года требуется левому полушарию, чтобы ус­воить грамматику языка, правила соединения слов в со­держащие информацию предложения. Правое полуша­рие учится всю жизнь. Маленькие дети превосходно оперируют словами, значения которых не понимают. Только к школьному возрасту заканчивается первый этап уточнения значения слов, его основного словаря. Это лишь начало большой работы, в процессе которой будет много раз переосмысливаться и уточняться зна­чение уже известных слов и одновременно осваиваться новые слова родного языка. Зато при овладении вто­рым (иностранным) языком основная нагрузка ложит­ся на левое полушарие.

Помощь правого полушария имеет огромное значе­ние не только для овладения речью, но и для развития математических способностей. Счетные навыки, которым мы обучаемся в раннем детстве, связаны с умением опе­рировать во внешнем пространстве, где находятся те предметы, пересчет которых ведет ребенок. Позже счет, как и все абстрактные операции, переходит в ведение левого полушария. Именно здесь хранится «смысл» цифр, и, если он пострадал, устный счет нарушается. Больной может считать на бумаге с карандашом в ру­ке, но, выполнив правильно задание, назвать результат не сможет. Здесь же в теменно-затылочных областях со­средоточены представления о разрядной организации чи­сел (понятия о единицах, десятках, сотнях, тысячах и т. д.), и, следовательно, никакие счетные операции с числами больше 9, будь то слагаемое, множитель, де­лимое или конечный результат, без участия левого по­лушария неосуществимы.

Работа правого полушария только на первый взгляд может показаться несложной. Большинство слов совре­менных языков не имеет достаточно строгих однознач­ных значений. Когда мы о малосимпатичном нам чело­веке говорим, что он свинья, осел или верблюд, никому из слушателей не придет в голову, что у этого злопо­лучного малого на спине два горба, длинные уши или вместо носа поросячий пятачок. Кстати, я совершенно уверен, что все читатели этой брошюры поняли, что в данном случае речь шла не о пятикопеечной монете, а о поросячьем носе. Европейские языки чрезвычайно ме­тафоричны, но это не мешает нам понимать их смысл. Мы без труда догадаемся, о чем идет речь, если девяно­столетняя старушка, с трудом взбираясь на подножку вагона, попросит помочь ей «сесть» в трамвай. Ни у ко­го не вызывает удивления, что студентов срезают на эк­заменах, насмешника сажают в галошу, а врунишку выводят на чистую воду. Подобные словесные выкру­тасы кажутся легкодоступными нашему пониманию толь­ко потому, что за правильным осмыслением речи стоит огромная, но пока еще плохо изученная работа мозга, и в том числе правого полушария, которая позволяет бегло схватывать суть информации, передаваемой нам с помощью звуковой или письменной речи.

Функции левого полушария не менее обширны. Его обязанностью является не только анализ звуковой стороны речевых сообщений, но и извлечения из нее смыс­ловой информации. Приходится каждую фразу рассмат­ривать через призму универсальных языковых правил грамматики. Только после этого могут стать понятны взаимоотношения между словами. Особенно важно ус­воить значения некоторых слов, наиболее тесно связан­ных с грамматикой. Вот почему значения предлогов «в», «из», «над», «под» и др. в отличие от основного словаря хранятся именно в левом полушарии.

Интересной особенностью функций левого полуша­рий является то, что в нем заложены передающиеся нам по наследству умения работать со знаковыми система­ми. Какую бы форму ни принимала человеческая речь, вернее, какими бы знаками ни кодировались ее слова, анализ и синтез их берет на себя левое полушарие. Это оно обрабатывает и анализирует зрительно восприни­маемые сообщения знаков пальцевой азбуки глухоне­мых и синтезирует ответную речь из цепочек двигатель­ных актов, являющихся буквенными знаками, но не го­лосового аппарата, а пальцев рук. Именно левое полу­шарие осуществляет анализ тактильных ощущений, по­лученных на ощупь, знаков жестовой азбуки слепоглу­хонемых или вибрационных знаков, возникающих в гор­тани говорящего человека, и синтезирует цепочки дви­гательных актов ответной речи. Следовательно, для ле­вого полушария важен сам принцип использования зна­ков, и не имеет значения способ их кодирования.

Насколько для развития интеллекта важна речь, по­зволяющая перейти от конкретных образов, хранящих­ся в правом полушарии, к абстрактным понятиям, кото­рыми оперирует левое полушарие, можно получить пред­ставление, сравнив уровень умственного развития слепо­глухонемых детей, не прошедших школы специального обучения, с уровнем развития детей того же возраста, обучавшихся буквенной речи по специальной системе, впервые в мире разработанной в нашей стране выдаю­щимся ученым И. А. Соколянским. До работ И. А. Со­колянского слепоглухие от рождения дети людьми, по существу, не становились. В них было слишком мало от человека, а их интеллект оставался на уровне живот­ных. Своевременное раннее обучение пальцевой азбуке давало толчок для бурного развития интеллекта. В ре­зультате по темпам развития они практически не отста­вали от зрячих с хорошим слухом нормальных детей. Трудно утверждать безапелляционно, но создается пред­ставление, что воспитанники специального интерната для слепоглухих детей, находящегося под Москвой, в конечном счете достигают более высокого интеллекту­ального развития, чем воспитанники обычных интерна­тов. В числе бывших воспитанников этого маленького коллектива есть лица, имеющие высшее образование, ставшие учеными, получившие степень кандидата наук. Интересно отметить, что созданная в интернате методи­ка позволяет обучить слепоглухого ребенка грамматиче­скому строю словесного языка всего за два, реже за три года. Она показала, что применяемая во всем мире ме­тодика обучения глухонемых, которых, казалось бы, обу­чать проще, недостаточно адекватна, так как при ее ис­пользовании процесс овладения грамматикой родного языка иногда растягивается на 10—12 лет.

Над осуществлением зрительных функций также сов­местно трудятся оба мозговых полушария. Изучение больных, подвергшихся операции перерезки мозолисто­го тела, показало, что каждое из полушарий, работая изолированно от другого, может опознать любой пред­мет, хотя правое в области зрения несомненно талант­ливее своего соседа. Чем труднее в процессе за помина­ния и последующего опознания сложных фигур или про­межуточных тонов опереться на помощь речи, тем боль­шую долю труда берет на себя правое полушарие.

Одна из важнейших особенностей зрения, — способ­ность узнавать изображение независимо от его разме­ра, местоположения в пространстве и на сетчатке. В тот же время, и размер и местоположение рассматриваемо­го предмета для нас далеко не безразличны. Специаль­но проведенные исследования дали основание предполо­жить, что каждое из полушарий по-своему подходит к выполнению зрительных функций. Левое полушарие больше интересуется формой рассматриваемого предме­та; его размеры и местоположение не имеют, значения и.не мешают узнать рассматриваемый предмет. Мы оди­наково легко узнаем человека стоящего, сидящего, ле­жащего или прыгнувшего с вышки вниз головой в бас­сейн. Видимо, в этом процессе львиную долю работы берет на себя левое полушарие. Соседнее полушарие не удовлетворяется простой классификацией увиденного. Оно обращает пристальное внимание на все особенно­сти рассматриваемого предмета и тщательно регистрирует размер предмета, место его нахождения, особенно­сти расположения, в общем, оно заботится о самом под­робном, конкретном описании всей информации, постав­ляемой глазом.

Особенности восприятия внешнего мира откладыва­ют определенный отпечаток на многие функции полуша­рий, которые на первый взгляд никак с восприятием не связаны. Например, память в правом полушарии орга­низована по типу «все или ничего». Если из образа, хра­нимого в правом полушарии, выпадают какие-то детали, то он теряет свою конкретность, разваливается. В левом полушарии память хранит обобщенную абстрагирован­ную информацию. Любая абстракция, приближая нас к, познанию абсолютной истины, в то же время отда­ляет от конкретной действительности. Некоторое обед­нение информации лишь сузит степень абстракции, но не. разрушит ее. Поэтому повреждение левого полуша­рия вызывает более разнообразные по глубине наруше­ния памяти.

Любая функция выполняется в результате единства и борьбы противоположностей, обоюдных взаимных уси­лий обоих полушарий нашего мозга Правое полушарие осуществляет ориентировку в конкретной ситуации, а левое ее оречевляет, переводя в удобную для анализа и хранения форму, классифицирует и обобщает. Наконец, крайне демократичный принцип взаиморегулиро­вания. Трудно быть совершенно объективным в оценке собственной деятельности. Как говорится, со стороны виднее, и если любое из полушарий мозга недовольно работой соседа, оно само может перевести его работу на нужный уровень, ослабить или, наоборот, подхлест­нуть, заставить проявить все свои способности. Специа­лизация их функций — это не забавный парадокс, а на­сущная необходимость, столбовой путь развития мозга. Итак, в левом полушарии сконцентрированы меха­низмы абстрактного мышления, а в правом — конкрет­ного образного мышления. Подобное разделение функ­ций невольно заставляет вспомнить описанные в свое время И. П. Павловым чисто человеческие типы высшей нервной деятельности: мыслительный и художествен­ный. Не связана ли принадлежность к одному из этих типов с преобладанием одной из форм мышления? На­личие такой связи совершенно очевидно. Однако нужно помнить, что осуществление любой формы мышления требует обязательного участия обоих полушарий. Нель­зя не только достичь вершин мастерства, но просто ов­ладеть основами любого творчества, стать художни­ком или музыкантом, не обогатив себя огромным бага­жом знаний, получаемых с помощью слова, т. е. благо­даря действенной помощи левого полушария.

Не менее необходима помощь правого полушария для людей мыслительного типа, причем не только для архитекторов или конструкторов, где потребность в про­странственном зрении особенно очевидна. Попробуем проанализировать необходимость взаимодействия полу­шарий мозга у деятелей науки — профессии, несомнен­но требующей высокого развития абстрактного мышле­ния. В 1687 году Исаак Ньютон сформулировал закон всемирного тяготения. Лукавый насмешник Франсуа Мари Аруэ, больше известный нам под псевдонимом Вольтер, утверждает, что на эту мысль Ньютона навело яблоко, упавшее к его ногам. Шутка, но в каждой шут­ке есть, несомненно, и доля истины. Именно из таких образных восприятий окружающей действительности, пе­реработанных и осмысленных левым полушарием, и рождается познание всемирных законов.

Правда, опора на здравый смысл, который доста­точно успешно обслуживал развитие науки до начала нашего века, в наши дни не всегда может стать надеж­ной. Поток научных знаний сейчас растет в первую оче­редь за счет расширения наших представлений о явле­ниях, недоступных нашим органам чувств, таких, как магнетизм, электричество, радиация, строение атома и т. д. Особенно быстро увеличивается объем знаний, про­тиворечащих нашей привычной логике и обыденным жи­тейским представлениям. Мы привыкли жить в нашем трехмерном мире, а он, оказывается, может быть четырех-пятимерным. Нам привычна постоянная скорость течения времени, а физика преподносит теорию относи­тельности. Мы узнаем, что вопреки логике элементарная частица может быть одновременно и волной. Возможно, для современного ученого, витающего в высоких абст­рактных сферах, правое полушарие ни к чему?

Ничуть не бывало! Если большинство людей дейст­вительно думает с помощью слов, то для ученых это не всегда характерно. Большинство выдающихся математи­ков нашего века мыслили зрительными, реже двига­тельными образами. Ж. Адамар перекодировал задачи в систему точек и пятен неопределенной формы, а за­тем оперировал этими символами, расстояниями между ними, свободными пространствами. Только на заключи­тельном этапе исследования начинал использовать ма­тематические знаки, а перекодирование зрительных об­разов в слова осуществлялось лишь в процессе подго­товки открытия к опубликованию. Точно так же работал Альберт Эйнштейн. Он и другой великий физик — Нильс Бор с большим отставанием от средней нормы овладели в детстве устной, а затем и письменной речью. Это спо­собствовало большему развитию правого полушария, созданию им особых систем знаков внутренней речи, впоследствии использованных в процессе творческой дея­тельности, полностью защищенной от вмешательства скептически настроенного соседа с его словесным мыш­лением и логикой традиционного здравого смысла, что в конечном счёте и сделало их выдающимися учеными. Таким образом, вклад правого полушария в мыслитель­ную деятельность может быть ничуть не меньше, чем левого.

Мы познакомились здесь с некоторыми функциями нашего мозга и попробовали представить себе, как орга­низовано их осуществление. Психофизиология мозга — бурно развивающаяся наука. Больше половины всех физиологов мира заняты изучением функций централь­ной нервной системы. Каждый, буквально каждый день приносит новые наблюдения и новые открытия. Когда эта брошюрка попадает в руки читателя, исследователи будут знать о мозге что-то новое, интересное, что не успело найти отражения на ее страницах, а некоторые положения и выводы будут уже пересмотрены, от неко­торых представлений придется отказаться.

Мозг — слишком сложно устроенный орган, и нет надежды, что удастся быстро выведать его основные тайны. Путь познания мозга будет долог и труден. Мы еще находимся в самом начале пути. Процесс познания бесконечен, и нет ничего интереснее, как открывать для себя новое, совершать путешествие в страну неведомо­го: Если эта маленькая книжка помогла читателю по­знакомиться с тайнами человеческого мозга и вызвала желание прочесть следующую книгу, можно считать, что она свою задачу выполнила.

• ← Передісторія людського парадоксу
• Література →