Вивчення бурштину у період з XVI до кінця XVIII ст.

Зарождение и развитие на рубеже XV—XVI вв. в Европе элементов капитализма повлекло за собой развитие горнодобы­вающего дела, а следовательно, и потребность в разведке новых месторождений полезных ископаемых. Это в свою очередь обу­словило необходимость более детального изучения полезных ис­копаемых, их вещественного состава и физических свойств. Сильно возрос интерес и к янтарю.

Уже в 1551 г. появляется первая монография (19 глав, 91 стр.), посвященная янтарю [Aurifaber, 1551]. Ее автор А. Аурифабер (придворный врач первого прусского герцога Альбрехта) собрал все известные к тому времени сведения о свойствах, способах добычи, обработки и использовании янтаря. Он привел также одну из первых торговых классификаций янтаря, основанную на различных признаках: величине кусков, их окраске и степени прозрачности. Автор монографии был хорошо знаком с античными источниками о янтаре, и в частности с «Естественной историей» Плиния. Подтверждая сведения Плиния относительно возмож­ности искусственного «осветления» (придания прозрачности) янтаря, он оспаривает возможность окрашивания янтаря с по­мощью красителей.

Аурифабер произвел некоторые опыты по изучению физиче­ских свойств янтаря. Так, он установил, что способностью при­тягивать различные мелкие предметы обладает только обработан­ный янтарь (без окисленной корки), предварительно потертый о сукно, кожу и т. п. Причем чем сильнее разогревается при тре­нии янтарь, тем большей силой он обладает, притягивая не только древесные стружки, но также железные, серебряные и золотые опилки. При взвешивании равных по объему кусков белого (по-видимому, пенистого) и прозрачного янтаря А. Аурифабер обнаружил, что первый почти вдвое легче второго. Много места уделяется в монографии описанию лечебных свойств янтаря. Он приводит 46 рецептов использования янтаря в медицине, частично заимствованных у античных авторов, частично, по­видимому, собственных.

Во взглядах на происхождение янтаря А. Аурифабер пол­ностью находится под влиянием Г. Агриколы, который считал, что янтарь образуется из жидкого битуминозного вещества, со­держащегося в недрах Земли и затвердевающего на воздухе [Agricola, 1546]. Оспаривая взгляды древних авторов, А. Аури­фабер вслед за Агриколой приводит следующие доводы, опро­вергающие, по его мнению, возможность растительного про­исхождения янтаря: а) ни на берегу, где собирают янтарь, ни на противоположных берегах Балтики или островах в море не растут деревья, с которых живица могла бы стекать в море; б) янтарь, который волны выбрасывают на берег, нередко бывает мягким внутри или с одной стороны (Он отмечает, что подобного янтаря сам никогда не встречал, но слы­шал о нем из достоверного источника), поэтому нельзя считать, что он принесен с противоположного берега моря или выделился из растущих вблизи моря деревьев.

Таким образом, янтарь, по мнению А. Аурифабера, — это своего рода битум или горный воск, который содержится в нед­рах и под влиянием подземного тепла и солнечных лучей стано­вится жидким и истекает наружу (большей частью в море), где отвердевает «под действием холода моря, который немало спо­собствует появлению в нем (янтаре) белого цвета» (перевод наш.— С. С). Белый янтарь является наиболее чистым веществом, и отсюда его большой лекарственный эффект и высокая цена. Желтый янтарь, как считает автор, образуется под действием воды в течение длительного времени. А. Аурифаберу было из­вестно, что янтарь, долгое время пребывающий на воздухе, те­ряет свою воду и связующее вещество и превращается в белесую сыпучую массу.

Говоря о янтаре вообще, А. Аурифабер включает в это поня­тие черный янтарь (Agtstein) — гагат, который добывают из недр в Англии, Испании, Нидерландах, Саксонии, и собственно янтарь (Bernstein), который черпают из моря или собирают на берегу Судавии (Замландского полуострова) и около Гданьска. По-ви­димому, такое объединение двух различных по генезису и свой­ствам веществ является следствием влияния работ предшествен­ников, главным образом Альберта Великого.

Несмотря на ошибочные представления о природе янтаря, монография А. Аурифабера, несомненно, знаменует новый этап в изучении янтаря. По существу, в ней впервые после многовеко­вого перерыва вновь серьезно поднимается проблема всестороннего изучения янтаря. Книга Аурифабера по форме и содержанию приближается уже к современным научным монографиям. В от­личие от сравнительно отрывочных сведений, содержащихся в работах древних и средневековых авторов, А. Аурифабер обоб­щает все имевшиеся к его времени сведения о янтаре, классифи­цируя и порой критически пересматривая их. Заслугу автора составляет также описание собственных наблюдений и опытов, проводившихся им над янтарем. Часть выводов в монографии делается на основе этих наблюдений, хотя книга не свободна еще от непроверенных данных и ссылок на сообщения других лиц. Многие из положений монографии вызывают сомнение или представляются совершенно необоснованными с точки зре­ния научных методов исследования (например, положение о вклю­чении гагата в понятие «янтарь»), но тем не менее в целом мы можем оценить монографию А. Аурифабера как открывающую новый подход к исследованию, подход, основанный на наблюдениях и опытах, на обобщении проверенных и достоверных данных, т. е. научный подход, в отличие от средневекового схоластиче­ского.

Примерно в это же время мы находим интересные взгляды на происхождение и свойства янтаря и в ряде других, более общих работ. Некоторые идеи, например, выводы Г. Агриколы— Бауэра на происхождение янтаря [Agricola, 1546], были впослед­ствии целиком или частично заимствованы многими учеными и на протяжении двух последующих веков были господствующей теорией происхождения янтаря.

Весьма интересные сведения о янтаре были приведены в работе X. Энцелиуса [Encelius, 1551]. Сообщив, что в Германии часто смешивают два различных понятия: «гагат» и «янтарь», автор отметил как общие для них черты — горючесть и способность притягивать мелкие предметы, так и отличия, связывая послед­ние с разным происхождением. Так, янтарь (succinum, electrum) не горит в воде и представляет собой выделения хвойных (Pinus), в то время как гагат, образовавшийся из битума или нефти, в воде горит.

Пытаясь исправить ошибку современных ему авторов в опре­делении смыслового содержания терминов «гагат» и «янтарь», X. Энцелиус сам до конца не смог от нее освободиться. Понятием более широким и обобщающим для янтаря и каменного угля он считал гагат. Об этом свидетельствует его классификация гагатов, среди которых он выделил три разновидности: а) жел­тую, которую называет Gagatstein, Bernstein, Bernstein; б) чер­ную, так называемый thracischer Stein, schwarzer Agtstein, и в) каменный уголь. Различие в окраске гагатов X. Энцелиус объясняет различием в цвете исходного вещества — нефти.

Отличные взгляды на происхождение янтаря, по-видимому, под влиянием античных авторов, высказывает в одной из своих ранних работ И. Кардано [Cardanus, 1557]. По его мнению, янтарь образуется в Северном море в результате затвердевания пены, но не из обычной морской пены, поскольку в этом случае янтарь находили бы на морских берегах повсеместно, а из пены (по-видимому, выделений. — С. С.) китов, причем в Индийском океане она превращается в амбру, а в Северном море — в янтарь. В более поздних работах И. Кардано отказался от этих представлений в пользу теории Агриколы.

Вторая половина XVI в. характеризуется значительным вни­манием ученых к янтарю. Доказательством тому служит обилие опубликованных в период с 1555 по 1600 г. монографий, посвя­щенных янтарю. Не считая переизданий монографии А. Аурифа­бера в 1552 и 1572 гг., в этот период были опубликованы работы К. Пейцера [Peucerus, 1555], С. Гёбеля-старшего (Goebel, 1558, 1567, 1582), С. Гёбеля-младшего (Gobel, 1586], И. Помария [Pomarius, 1587], И. Виганда [Wigand, 1590]. Большинство из них придерживалось одного взгляда на происхождение янтаря, заимствуя теорию Агриколы, как правило, без ссылки на ее автора [Peucerus, 1555; Goebel, 1582; Gobel, 1586]. В монографиях первых двух авторов очень интересно объясняется происхожде­ние различий в цвете янтаря. По их мнению, истекающий из недр в море битуминозный флюид испытывает выщелачивающее действие морской воды, что освобождает его от примесей и при­водит к образованию наиболее очищенного продукта — белого янтаря.

В этот же период, несмотря на господство теории Агриколы, высказывались и другие взгляды на происхождение янтаря. Так, А. Цезальпин [Caesalpinus, 1596] считал янтарь живицей, выделявшейся хвойными на северном побережье Балтийского моря. Летом под действием солнечного тепла живица выделялась, зимой на холоду затвердевала и штормовыми ветрами сносилась в море. Там она полностью затвердевала под действием морской воды и переносилась волнами к берегам Пруссии. Подобные взгляды частично разделял и А. Либавий [Libavius, 1601], допу­скавший образование янтаря не только из нефти, но также и за счет превращения живицы.

Интенсивное освоение богатств Нового Света, происходившее во второй половине XVI в., обратило внимание исследователей на копалы, так называемый «индийский янтарь» — смолу копало­носных деревьев, обладающую внешним сходством с янтарем. Первая из дошедших до нас печатных работ, в которой дается характеристика копалов, принадлежит перу врача Н. Монарда [Monardes, 1579], в течение некоторого времени находившегося в Вест-Индии. В числе медикаментов, доставляемых в Европу из Нового Света, он называет копал и аниме, указывая, что в от­личие от янтаря, который, по его мнению, является битумом, два последних вещества образуются путем затвердевания экскре­тов определенных деревьев. Янтарь, по его сведениям, добыва­ется из Немецкого моря в вязком состоянии железными крюками и только на воздухе затвердевает. Изложенные им представления свидетельствуют о том, что автор сам никогда не видел, как про­исходит добыча янтаря.

Взгляды Н. Монарда относительно различий в происхожде­нии янтаря и копала повторяются в работе С. Гёбеля-младшего [Gobel, 1586]. Кроме того, последний указывает на различия между копалом и янтарем, которые облегчают их дифференциаль­ную диагностику. Так, Гёбель-младший обращает внимание на то обстоятельство, что копал в отличие от янтаря плохо обра­батывается и размягчается при механической обработке, прили­пает к сверлу или резцу, обладает иным запахом и другими ме­дицинскими свойствами. Основным же отличием, по мнению автора, является их различное происхождение. Интересно, что в этой работе упоминается о наличии в копале инклюзов — включений различных насекомых, и имеется сообщение о том, что куски копала достигают 8 кг.

Не ослабевает интерес к янтарю и в XVII в. В этот период появляется более десятка диссертаций и сочинений, посвящен­ных янтарю. Большинство из них дошло до нас в оригиналах: это работы А. Гельнитиуса [Gelnitius, 1614], Фрикка [Friccius, 1636], Ф. Грюненберга [Grunenbergk, 1660], И. Тило [Thilo, 1663] и ряда других авторов. В этих работах рассматриваются такие вопросы, как происхождение названия «янтарь» на разных языках, его свойства и генезис. Нередко такое рассмотрение янтаря сопровождается различными религиозными вымыслами. Все эти авторы поддерживают теорию происхождения янтаря Агриколы. Под влиянием этой теории находился также извест­ный ученый иезуит А. Кирхер [Kircher, 1665], который принимал янтарь за битум, выделяющийся на морском дне из расщелин. Благодаря своему легкому весу этот битум, как полагал Кирхер, всплывает на поверхность воды и выбрасывается волнами на бе­рег, где и затвердевает. В соответствии со своими взглядами на происхождение янтаря он объясняет наличие инклюзов следу­ющим образом. На еще не затвердевший янтарь, лежащий на берегу, налипают насекомые. Куски янтаря попадают в зону прибоя и деформируются. В результате насекомые оказываются запрессованными внутри кусков янтаря.

Представления о битуминозной природе янтаря и образова­нии его подобно асфальту Мертвого моря были настолько сильны в середине XVII в., что Английское королевское общество в 1666 г. направило специальное письмо известному ученому того времени Гельвецию с просьбой сообщить, действительно ли встречается янтарь плавающим в виде пленки на поверхности моря или выброшенным на берег в мягком состоянии [John, 1816].

В плену представлений о неорганической природе янтаря оказался также Ф. Я. Гартманн — автор весьма обстоятельной монографии о янтаре [Hartmann, 1677]. Эта работа (объемом в 291 стр.) долгое время оставалась непревзойденной по полноте и тщательности подбора материала. Монография состоит из двух книг. В первой книге излагаются сведения о местах находок янтаря по данным древних авторов, о янтаре в Пруссии, о его свойствах и морфологических особенностях, искусстве обработки, использовании, а также об организации и способах добычи. Происхождение янтаря, его состав, физические и лечебные свой­ства, отличия от битумов и сходство с ними и другими ископа­емыми — вот далеко не полный перечень вопросов, составляющих содержание второй книги.

Появление в середине XVII в. принципиально нового способа добычи янтаря — с помощью горных выработок — дало возмож­ность Ф. Я. Гартманну непосредственно наблюдать взаимосвязи между янтарем и вмещающей его породой и, основываясь на этих наблюдениях, построить собственную теорию происхождения янтаря. В это время горные выработки закладывались в берего­вых обрывах в миоценовых породах, содержащих скопления обугленной древесины с янтарем. То обстоятельство, что эта древесина не горела, отсутствие ветвей, листьев, годовых колец позволило Ф. Я. Гартманну приписать ей чисто минеральное происхождение: скопления древесины он считал жильными обра­зованиями. В этом он видел доказательство неорганического происхождения янтаря. Сам механизм образования янтаря объяс­няется исходя из теории Агриколы. Ф. Я. Гартманн полагает, что янтарь — это смесь продуктов его сухой перегонки с добавле­нием поваренной соли, которая определяется в янтаре по вкусу и по морфологическим признакам. Белый янтарь содержит боль­шие количества поваренной соли, чем остальные разновидности, но вместе с тем белая окраска янтаря, по мнению Ф. Я. Гартманна, в какой-то степени может быть обусловлена квасцами.

Несмотря на то, что подавляющее большинство ученых XVII в. придерживалось мнения о неорганическом происхождении ян­таря, в этот период были известны работы, в которых излагалась противоположная точка зрения. Так, известный путешественник середины XVII в. А. Олеарий, составивший описание России, был также автором не сохранившейся до наших дней работы по янтарю. Во время путешествия по России он якобы наблю­дал, как на одном из островов в Ладожском озере прозрачная живица истекала из деревьев, попадала в озеро и затвердевала в воде, превращаясь в янтарь. В этих высказываниях, которые цитировались Бокком [Восk, 1783], нетрудно заметить влияние идей Цезальпина, на рассмотрении которых мы останавливались ранее.

Другой автор этого же периода, П. Ф. Фабер [Faber, 1656], считает несомненным растительное происхождение янтаря и от­носит его к числу бальзамов, самопроизвольно истекающих из ран деревьев, родственных елям. Он рассматривает янтарь как сернистые выделения деревьев, произрастающих в северных краях.

Определенные успехи были достигнуты в этот период в изу­чении химии янтаря. Так, Н. Лемери [Lemery, 1675] впервые высказал предположение, что «летучая соль», получающаяся при сухой перегонке янтаря, представляет собой кислоту.

Наконец, необходимо отметить, что в литературе XVII в. мы впервые находим упоминание о находках на Сицилии «янтаря» — симетита. Первое сообщение о симетите встречается в работе Карреры [Carrerа, 1639], где приводятся сведения о распростра­нении симетита, его происхождении (из нефти), о наличии в нем инклюзов, о размерах кусков и т.п. Автор более поздней работы, П. Боккони [Bocconi, 1697], считает, что симетит представляет собой нефть, затвердевшую в морской воде. Подтверждение этому он видит в том факте, что на Сицилии симетит находят на побе­режье вблизи нефтепроявлений. Кроме того, ему как будто удалось обнаружить в одном куске симетита капли нефти.

В XVIII в. янтарь по-прежнему привлекает внимание ученых. Бурное развитие минералогии и химии способствовало тому, что почти все крупные авторитеты и в той и в другой области ин­тересовались янтарем и высказывали свои взгляды на его проис­хождение. В первой половине XVIII в. эти взгляды немногим отличались от известных ранее. Так, например, Ф. Гоффман [Hoffman, 1736] считал, что янтарь под действием подземного тепла образуется из ископаемой древесины в виде дистиллята, который затем проникает в вышележащие слои, содержащие серную кислоту, и там, после коагуляции, затвердевает. Потом волны вымывают его из пород и выбрасывают на берег. Это мне­ние разделял современник М. В. Ломоносова акад. Рихман [Рих­ман, 1739]. Доказательство правоты Гоффмана он видел в том, что при сухой перегонке из янтаря получается соль, подобная «купоросной кислоте», и некоторая «каменному маслу подобная материя». Сходные взгляды высказывал и Г. Лудольф [Ludolf, 1752], считавший янтарь смесью каменного масла, серной кислоты и мочевины. Первые два компонента, как считал Лудольф, по трещинам в морском дне выделяются наружу и соединяются с мочевиной, появляющейся при разложении морских организмов. Поскольку эта смесь легче воды, она всплывает на поверхность, волнами ее пригоняет к берегу, где она прилипает и затвердевает.

Взгляды Н. Бурделэна [Bourdelin, 1742] несколько отлича­лись от только что рассмотренных. Он считал янтарь горючим веществом, затвердевшим под действием соляной кислоты. Это предположение основывалось на ошибочной оценке природы соли янтарной кислоты, которую он принимал за поваренную соль.

Наряду с изложенными взглядами, которые близки теории Агриколы или основываются на ней, в первой половине XVIII в. в «Новом курьезном горном словаре» мы еще раз встречаемся с гипотезой, объясняющей образование янтаря в результате коа­гуляции морской пены под действием солнечных лучей [Меnе­rophilo, 1730].

Свидетельством неослабного интереса к янтарю в этот период является также значительное число диссертаций, посвященных изучению физических и лечебных свойств янтаря. Это, прежде всего, работа И. Зильбершлага [Silberschlag, 1702], М. Ф. Гарт­манна-младшего (Hartmann, 1710), X. Рейманна [Reimann, 1714] и др. Кроме того, издавались также отдельные брошюры, посвя­щенные тем или иным аспектам изучения янтаря. Образцом подобной литературы является «Письменное размышление над про­исхождением янтаря на Самбийском побережье», принадлежащее перу профессора физики бывш. Кенигсбергского универси­тета К. Раппольта [Rappolt, 1737]. Автор брошюры пытается доказать, что янтарь на побережье Замландского полуострова образовался при пожарах лесов, прибрежной зоны. Во время пожаров живица, высачивавшаяся из стволов и стекавшая на лесную подстилку, расплавлялась, после чего прибоем была снесена в море или засыпана песком. Насекомые попадали в ян­тарь частично в момент расплавления смолы при пожаре, частично налипали на живицу при высачивании под действием солнечного тепла из обгорелых стволов деревьев. Подтверждение своих вглядов К. Раппольт видел в том, что ныряльщики, которых в 20-е годы XVIII в. пытались использовать для добычи янтаря с морского дна, встречали там множество обугленных стволов деревьев. Возможно, что на автора повлияли также ранее опуб­ликованные работы, в которых рассматривались условия залега­ния янтаря и его соотношение с обугленными растительными остатками [S. а. 1718; Вrеуn, 1728]. Однако соответствующие ссылки на эти источники в работе К. Раппольта отсут­ствуют.

Обзор литературы за первую половину XVIII в. был бы не­полным, если бы мы не упомянули прекрасно иллюстрированной (13 таблиц с иллюстрациями) монографии Н. Зенделя, посвящен­ной инклюзам в янтаре [Sendel, 1742]. Описывая коллекцию янтаря саксонского короля Августа Сильного, автор уделяет внимание не только инклюзам, но затрагивает также и вопросы происхождения янтаря, его исходное состояние, источники и механизм образования. Взгляды Зенделя на происхождение янтаря носят следы влияния Ф. Я. Гартманна.

Специальный раздел работы посвящен поддельным инклюзам и способам их изготовления, что в значительной мере облегчало распознавание подделок. К числу таких фальсификатов Н. Зендель относит образцы янтаря с заключенными в них рыбками, лягушками, ящерицами и крупными жуками (Сомнения относительно подлинности образцов с лягушками, ящери­цами и рыбками высказывал еще Ф. Я. Гартманн (Hartmann, 1677, 1699)). В монографии уделено также внимание растительным остаткам в янтаре, мине­ральным твердым и жидким включениям, причем в числе мине­ральных включений Зендель упоминает различные металлы, в том числе серебро и золото. Эти факты свидетельствуют о том, что автор не располагал анализами такого рода включений, а по­лагался всецело на зрительное восприятие. Он принимал за се­ребро и золото пленки пирита, довольно часто встречающиеся по трещинам в янтаре. В работе были описаны также различные естественные узоры в янтаре, напоминающие изображения, сде­ланные рукой человека. Подобные узоры ценились в то время очень высоко.

Развитие физических методов изучения минералов в конце XVII — первой половине XVIII в. позволило сделать интерес­ные наблюдения над свечением янтаря. Так, в малоизвестной работе Ф. Хоксби по физике минералов [Hauksbee, 1705] описан прибор для проведения опытов по истираемости образцов в ва­кууме. В качестве первого опыта показано испытание янтаря, который при трении о шерсть в вакууме (29,5 дюйма рт. ст. (Говоря о вакууме в 29,5 дюйма, автор, по-видимому, имел в виду разность между нормальным атмосферным давлением, которое составляет 29,92 дюйма рт. ст. и давлением в приборе. Таким образом, давление в при­боре должно составлять 0,42 дюйма рт. ст., что соответствует примерно 11 мм рт. ст.)) с ли­нейной скоростью порядка 540 м/мин дал яркое свечение, причем его интенсивность возрастала при увеличении скорости трения. На воздухе это явление почти не было заметно. Примечательно, что указанное свойство янтаря в более позднее время никем не изучалось.

Поворотным моментом в развитии взглядов на происхождение янтаря можно считать вторую половину XVIII в. В этот период обращают на себя внимание работы М. В. Ломоносова, и в част­ности «Слово о рождении металлов от трясения земли» (1757 г.), где приводились неоспоримые доказательства растительного про­исхождения янтаря и подвергались справедливой критике до­воды большинства ученых, свидетельствовавшие якобы о его неорганической природе. Этому вопросу М. В. Ломоносов уде­ляет существенное внимание также в других своих работах — «Первые основания горной науки» (1742 г.) и «О слоях земных» (1761 г.) (Эти работы входят в Полное собрание сочинений М. В. Ломоносова, т. V. М.—Л., 1954. Далее работы Ломоносова цитируются по этому изданию).

Близкое знакомство Ломоносова с янтарем при составлении каталога коллекции Минерального кабинета Академии наук в 1741 г. и его поистине энциклопедические знания в области гео­логии и горного дела позволили ему найти аргументы для опро­вержения доводов сторонников неорганической гипотезы и дока­зать растительное происхождение янтаря. Актуалистический подход Ломоносова к объяснению условий образования различных «слоев земли» опровергают основные аргументы сторонников гипотезы неорганического происхождения янтаря — отсутствие хвойных лесов на побережье Балтики и нахождение янтаря на глубине. Свои взгляды Ломоносов подкрепляет также данными по физическим и химическим свойствам янтаря, подчеркивая, например, близость удельного веса янтаря и смолы хвойных. Он также обращает внимание на то обстоятельство, что «вода, от янтаря химическим путем отделенная, пахнет загарью, что свойственно есть израстающим вещам» [Ломоносов, 1954, стр. 3871. Возражая против общепринятого в то время представления об образовании янтаря в результате соединения нефти с минераль­ными кислотами, он справедливо отмечает, что «…еще ни один химик из серной кислоты, из горючего какой-либо горной мате­рии и из земли янтаря не составил и по всему знанию химическому и опытам химическим видно, что быть тому не можно» [Ломоносов, 1954, стр. 609].

Личные наблюдения, сделанные М. В. Ломоносовым во время посещения различных рудников и шахт, позволили ему не менее убедительно возражать и против малоправдоподобного объясне­ния наличия насекомых в янтаре. Сторонники неорганической гипотезы происхождения янтаря утверждали, что насекомые проникают по трещинам и пустотам в недра и там обволакиваются смолой. Если бы подобные явления имели место в природе, то «бы не токмо янтарь, но и другие горные материи мух, пчел, червяков и прочая в себе имели, чего отнюдь нет и быть не может, ибо сии нежные животные тяжелых подземных паров стерпеть и в скважины гор влететь не могут и нужды там никакой не имеют, как на горных местах в рудокопных ямах никогда не бывают», — справедливо отмечает М. В. Ломоносов [1954, стр. 386].

Геологические построения Ломоносова намного опередили научную мысль своего времени, поэтому его работы в течение длительного времени не находили должного отклика. Такая же судьба постигла его взгляды относительно происхождения янтаря. В течение еще довольно долгого времени такие выдающиеся пред­ставители ученых кругов Запада, как И. Г. Валлерий [1763], Ф. А. Картайзер [Cartheuser, 1773], К. Ф. Шульце [Schulze, 1777], Скополи [Scopoli, 1772], М. Г. Клапрот [Klaproth, 1776], К. Линней [Linne, 1778] и ряд других, придерживались гипотезы неорганического происхождения янтаря. Линней, например, счи­тал, что мнение о растительном происхождении янтаря не лишено оснований, но все же его не разделял, поскольку не мог найти объяснения тому, как могло сконцентрироваться в одном месте такое количество янтаря, которое добывается непрерывно уже 2500 лет. Второе необъяснимое, с его точки зрения, противоречие заключалось в том, что там, где есть ископаемые леса (буроуголь-ные залежи. — С.С), нет янтаря.

Наряду с этим появился ряд новых гипотез об органическом происхождении янтаря. Так, весьма оригинальные взгляды на этот счет были высказаны известным естествоиспытателем Ж. Л. Бюффоном [Buffon, 1783]. Он утверждал, что янтарь образовался из меда следующим путем: старые деревья с лесным медом опрокидывались бурями и захоронялись в почве, где под действием серной кислоты мед загустевал и превращался в янтарь. Не менее фантастична гипотеза об образовании янтаря, выдвину­тая известным натуралистом конца XVIII в. X. Жиртаннером [Girtanner, 1786]. По его мнению, янтарь был продуктом жизне­деятельности больших лесных муравьев, точнее растительным маслом, загустевшим под действием муравьиной кислоты. И только единичные авторы склоняются в пользу чисто раститель­ного происхождения янтаря [Blancard, 1777; Kirwan, 1798].

Лишь спустя десять лет после обнародования взглядов Ло­моносова на происхождение янтаря они нашли своего первого настоящего приверженца и последователя в лице профессора бывш. Кенигсбергской академии и университета Ф. С. Бокка. Знакомство со многими коллекциями янтаря и специальной ли­тературой, а также геологические наблюдения позволили ему привести много новых аргументов в подтверждение растительного происхождения янтаря. В частности, таким аргументом явились наблюдения Бокка над морфологией отдельных кусков янтаря и инклюзами, находками янтаря в стволах ископаемой древесины и ряд других. Весь этот материал был им изложен в монографии [Восk, 1767] и впоследствии с некоторыми изменениями и допол­нениями опубликован во втором томе монографии «Опыт экономи­ческой, естественной истории Восточной и Западной Пруссии» [Восk, 1783]. В этих работах Ф. С. Бокка включен весь объем знаний о янтаре, накопленный в конце XVIII в. Уровень этих знаний уже довольно высок. Так, представления о генезисе на­течно-слоистой текстуры и каплевидных выделений янтаря, а также о механизме образования инклюзов соответствуют нашим современным взглядам.

Изучение многих коллекций янтаря дало возможность Бокку составить представление о встречавшихся вариациях его окраски и об их относительной распространенности. Ф. С. Бокк доказал, что черный янтарь (По-видимому, имелся в виду стантинит, который, по нашим наблю­дениям, встречается на Пальмникенском месторождении в количестве около 0,05 г на 1 т «голубой земли») — это не вымысел, а реально существующий объект, хотя и встречающийся очень редко. К редким он относит также янтарь зеленой и голубой окраски. Бокком довольно наглядно показана возможность искусственного изменения неко­торых свойств янтаря, например, прозрачности и цвета. Предствление об относительном содержании янтарной кислоты в опре­деленных разностях янтаря также не противореча более поздним наблюдениям.

Однако Ф. С. Бокк был не до конца последовательным во взглядах на происхождение янтаря, и наряду с растительным про­исхождением последнего, которое он так убедительно доказывал и отстаивал, им допускалась возможность образования янтаря из нефти, а также путем непосредственного затвердевания живицы в морской воде. При этом он оговаривался, что такой способ обра­зования не имеет отношения к прусскому янтарю.

Таким образом, в XVI—XVIII вв. исследование янтаря про­двинулось далеко вперед. В естествознании в это время произошел огромный перелом и переход от схоластических к опытным мето­дам, которые способствовали сбору огромного фактического мате­риала. Впервые после античных авторов были проведены много­численные наблюдения и даны комплексные описания янтаря, его физических свойств (окраски, хрупкости, прозрачности, элек­трических свойств), текстуры и некоторых химических особенно­стей (содержание янтарной кислоты и т. п.). Но в отличие от античности эти наблюдения описаны гораздо полнее, более систе­матизированы, а янтарь рассматривается в едином комплексе с окружающей его геологической средой. Здесь уместно вспомнить высказывание Ф. Энгельса о том, что «естествознание первой половины XVIII века поднималось над греческой древностью по объему своих познаний и даже по систематизации материала», уступая ей «в смысле идейного овладения этим материалом, в смысле общего воззрения на природу» («Диалектика природы», М., Госполитиздат, 1969, стр. 10). Однако янтарь составлял определенное исключение из этого правила, так как в XVIII в. уже делаются серьезные попытки «идейного овладения» янтар­ным материалом. Сумма накопленных знаний, преломившись через призму принципа актуализма, заложила основы и позво­лила создать теорию растительного происхождения янтаря, ко­торая в последующие времена завоевала господствующее поло­жение. Изучение янтаря в этот период характеризуется не только определенным накоплением знаний, но и важными теоретиче­скими обобщениями.

• ← Найдавніші відомості про бурштин
• Мінералогія та хімія бурштину у XIX та першій половині ХХ ст. →