Найдавніші першовідкривачі Європи

For the sake of viewer convenience, the content is shown below in the alternative language. You may click the link to switch the active language.

Вопрос о египтянах
Средиземное море было древнейшей «школой судоходства» и важнейшим путем для первооткрывателей Европейского ма­терика. Его климатические условия почти во всех бассейнах, его глубины (кроме Адриатического моря) благоприятны для плавания в неведомых водах у неведомых берегов. Особо сле­дует отметить обилие хороших гаваней и островов-, возмож­ность плавать без навигационных инструментов, пользуясь ориентирами, как правило хорошо видимыми благодаря про­зрачной атмосфере.
Начало открытию Европейского материка положил один из народов, создавших не позднее 2-го тысячелетия до нашей эры раннерабовладельческие государства в Восточном бассейне Средиземного моря. Речь идет о египтянах, о финикийцах, об островитянах «минойцах»: их государство на Крите было пер­вым в Европе. Но какому из этих древних народов принадле­жит «пальма первенства» в деле открытия берегов материко­вой Европы?
Первое морское плавание отмечено в Египте при фараоне Снофру (начало XXVII в. до н. э.). Тогда, по египетским анна­лам, из финикийского города Б и б л пришли «сорок судов, доставивших [каждое] по сотне локтей кедрового леса». После этого при всех фараонах, по-видимому, поддерживалась по­стоянная связь с финикийскими приморскими городами, кото­рые доставляли Египту в первую очередь ливанский кедр — гораздо лучший строительный и поделочный материал, чем деревья, растущие в долине Нила. Но в древнейшем известии Не сказано, что кедровый лес был привезен на египетских Судах, а позднейшая морская торговля Египта с Финикией Происходила — это мало кто оспаривает — на финикийских судах.
Археологи нашли много египетских изделий на острове Крит, который всеми географами причисляется к Европе. Не­которые находки относятся к так называемому раннеминойскому, «дописьменному» периоду истории Крита (3-е тысяче­летие до нашей эры), когда там еще не возникло древнекритское государство. Можно ли на этом основании утверждать, что египтяне открыли Крит и, следовательно, положили — в 3-м тысячелетии до нашей эры — начало открытию Европы? Нельзя, так как нет доказательств, что египетские изделия за­везли на Крит именно египтяне, а не другие мореходы, напри­мер финикийцы или сами критяне.

Критяне
В 1900—1931 гг. английский археолог Артур Джон Эванс производил на острове Крит раскопки, которые чрезвычайно раздвинули рамки ранней истории Греции. Оказалось, что древнейшее европейское рабовладельческое государство воз­никло на Крите на рубеже 3-го и 2-го тысячелетия до н. э. Центром его был город Кносс, расположенный на северном, обращенном к Эгейскому морю берегу острова. К XVII в. до н. э., когда уже было изобретено критское линейное слоговое письмо, Кносс превратился в «талассократию» — господствую­щую морскую державу. На критских каменных печатях выре­заны изображения судов; они очень отличались от египет­ских — имели киль и ребра, и высокую носовую часть.
К началу XVI в. власть Кносса распространялась на весь Крит (около 8400 кв. км); кносские цари — «миносы» подчи­нили архипелаг Киклады — более двухсот небольших ос­тровов, разбросанных в южной части Эгейского моря (Площадь всех Киклад — около 2650 кв. км. Значительные острова: в центре Наксос (415 кв. км) и Парос (196 кв. км), прославившийся место­рождениями мрамора, на севере Андрос (376 кв. км) и на крайнем юго-западе Милос (158 кв. км)). Из них Андрос нешироким проливом отделен на северо-западе от срав­нительно большого (3580 кв. км) и высокого — до 1743 м — острова Эвбея, расположенного у юго-восточного берега Бал­канского полуострова. Кносские цари не боялись нападения ни с моря, ни с суши, так как были полновластными хозяева­ми Крита, и поэтому нигде на острове не воздвигали крепост­ных сооружений.
Многочисленными археологическими находками убедитель­но доказано, что критяне не позднее XVI в. до н. э. проникли на полуостров Пелопоннес. Следуя туда на запад от Киклад, критские мореходы, вероятно, огибали с юга среднегреческий полуостров Аттику, ознакомились с берегами и островами залива Сароникос. И несомненно, они огибали гористую Арголиду (северо-восточный выступ Пелопоннеса) и откры­ли весь залив Арголикос.
Можно поэтому утверждать, что именно критяне, открыв­шие часть Пелопоннеса, положили тем самым начало откры­тию берегов Европейского материка. Можно допустить также, опираясь на археологические находки, что критяне, огибая с юга Пелопоннес, открыли три его южных выступа — Малею, Тенарон, Месини,— разделяющие их заливы Лаконикос и Месиниакоси несколько близлежащих островов, в том числе Китиру (260 кв. км). Можно допустить, наконец, что они огибали Пелопоннес с запада и севера, то есть откры­ли Коринфский заливи южный берег Балканского полуострова, а на пути в залив обнаружили 3акинф (408 кв. км) и Кефалинию (752 кв. км) — самые южные острова из цепи Ионических.
Остается спорным ряд вопросов. Как далеко критяне под­нимались на север? Ими ли были открыты центральные и се­верные Ионические острова? Проникали ли они через про­лив Отранто в Адриатическое море? Огибали ли они на запа­де полуострова Апулию и Калабрию? Не критяне ли открыли Сицилию?
Увлекающиеся последователи Эванса преувеличили рас­пространение на запад критской культуры и дошли — в пря­мом и переносном смысле — до Геркулесовых Столбов, то есть довели критян до Гибралтара и даже вывели их через пролив в Атлантический океан — к берегам Юго-Западной Европы. Но работы лингвистов, прочитавших древнекритские надписи в наше время, и новые археологические находки не подтверди­ли мнения «критоцентристов», даже несколько подорвали их позиции. Теперь еще меньше оснований считать критских мореходов первооткрывателями всей Южной Европы, чем в пер­вой половине нашего века.

Ахейцы
Когда критяне открыли Пелопоннес, они нашли на полу­острове ахейские племена, говорившие, по-видимому, на не­скольких южных диалектах древнегреческого языка. При рас­копках, начатых в 1874 г. Генрихом Шлиманом и завершенных им в 1876 г., в Арголиде, близ «циклопических» развалин древ­него акрополя (крепости) у города Микены, были обнару­жены высеченные в скале склепы — колодцы, прикрытые свер­ху каменными плитами («шахтовые гробницы»). В некоторых из них, еще не разграбленных искателями кладов, найдены зо­лотые маски-портреты умерших и различные высокохудожест­венные, золотые и серебряные изделия. Много сходных изде­лий обнаружено при позднейших раскопках в разных частях Пелопоннеса, в том числе на центральном плоскогорье Аркадии и в двух южных областях, отделенных друг от друга го­рами Тайгет, в Лаконии и Месинии, особенно в районе го­рода Пилос.
Археологические находки в материковой Греции и на Кри­те «…обладают очень большим стилистическим сходством. …Однако памятникам так называемой микенской культуры свойственны некоторые своеобразные черты: обилие оружия в погребениях, специфические сюжеты стенной живописи. Если для критских фресок характерны сцены охоты, процессий, игр с быками, то для микенской стенной живописи… типичны сце­ны сражений, запряжки боевых колесниц, осады крепости и т. д.» (В. С. Сергеев).
В отличие от владык Крита ахейские вожди чувствовали себя на Пелопоннесе во враждебном окружении. Для защи­ты — то ли от набегов соседних вождей, то ли от северных «варварских» племен и неведомых «морских народов» — они воздвигали и на берегах полуострова, и во внутренних районах крепости из громадных, грубо отесанных камней, таких тяже­лых, что античные авторы приписывали их сооружения леген­дарным одноглазым великанам — циклопам.
В середине 2-го тысячелетия до н. э. на Пелопоннесе воз­никли ахейские раннерабовладельческие города-государства Микены, Пилос и другие, в которых распространилась одна из систем критского линейного письма — «минойское слоговое письмо Б». (При раскопках пилосского дворца археологи на­шли более 900 глиняных табличек с линейным письмом «Б», лишь недавно расшифрованным.) В XV—XIII вв. до н. э. ахей­цы, ставшие «морским народом», завоевали Крит и Киклады. Они открыли в центре Эгейского моря Северные Спора-д ы (на Скиросе, крупнейшем острове этой группы, найдены остатки микенского поселения), а на севере Эгейского моря — остров Лемнос (482 кв. км) и полуостров Халкидики и проникли до вершины залива Термаикос (Салоникского).
На Эвбее, на Истме (Коринфском перешейке), на юго-во­стоке и юге Балканского полуострова — в Аттике и между заливами Коринфским и Эвбейским (Еввоикос) — ахейцы основали ряд поселений, в том числе те, на месте которых в 1-м тысячелетии до нашей эры выросли знаменитые античные города-государства Коринф, Афины, Фивы, Дельфы. К северу от этой полосы ахейцы освоили Фессалию — самую обшир­ную равнину Греческого полуострова (южная часть Бал­канского), орошаемую рекой Пеней (Пиньос), а за 40-й па­раллелью— долину реки Альякмон (314 км), текущей, как и Пеней, в Салоникский залив.
Между низовьями Пенея и Альякмона поднимается горный массив Олимп с вершиной 2911 м, хорошо видный и со стороны моря. По представлениям ахейцев эта вершина, покры­тая зимой снегом,— высшая точка известной им территории — была «жилищем богов». На западе Фессалийская равнина ог­раничена лесистыми горами Пинд (длина — более 200 км (Становой хребет Греции), до 2519 м высоты). Ахейцы, по-видимому, переваливали Пинд в нескольких местах и обходили его с севера.
На рубеже XIII и XII вв. до н. э. ахейцы совершили мор­ской поход на Трою (Илион), расположенную на северо-вос­точном, малоазийском берегу Эгейского моря, у южного входа в пролив Геллеспонт (Дарданеллы), осадили и разру­шили ее. Но пока еще нет доказательств, что уже тогда или даже в последующие два-три века ахейцы или «наследники крито-микенской культуры» — эллины («В гомеровский период были известны только названия отдельных [Древнегреческих] племен… Впоследствии эти племена, характеризующиеся языковой и культурной общностью, стали называть себя эллинами, а свою страну — Элладой» (В. С. Сергеев).) проходили через Гел­леспонт в Пропонтиду (Мраморное море), а через Босфор — в Понт (Черное море) и плавали у его евро­пейских берегов.

Финикийцы
В XII в. до н. э. завоевавшие ахейские области, Крит и другие острова Эгейского моря северные древнегреческие пле­мена дорийцев сожгли и разрушили все основные центры кри­то-микенской культуры. Наступил длительный, почти трехве­ковой период упадка Греции. Тогда у финикийцев уже не было торговых соперников в Восточном бассейне Средиземного мо­ря, и никто не мог помешать их продвижению на запад. Правда, там их соперниками, как предполагают некоторые историки, возможно, были некие «морские народы», грабившие Восточное Средиземноморье в XII—X вв. до н. э.: то ли предки карийцев, коренного догреческого населения юго-западного побережья Малой Азии; то ли предки этрусков, переселившие­ся затем на Апеннинский полуостров. Но сторонники таких предположений пока не могут привести в их пользу выдержи­вающих критику доказательств.
Несмотря на выдающуюся роль финикийцев в древнейшей морской торговле, несмотря на то, что «созданное ими буквенно-звуковое письмо, вследствие его простоты и доступности, вначале получило распространение у соседей финикийцев, а затем послужило исходной основой для всех последующих буквенно-звуковых систем» (В. А. Истрин), сами они оставили мало письменных известий. И очень мало найдено при раскоп­ках в европейских странах, посещавшихся финикийцами, их изделий или других следов их пребывания там. Однако многие античные авторы, начиная с Гомера и Гесиода, отмечали их преобладающую роль в цепи тех исторических событий, кото­рую мы можем определить как ход открытия берегов и остро­вов Южной Европы.
Один из наиболее увлекающихся «финикоманов», француз М. Берар, доказывает, что именно финикийцы начали и завер­шили исследование Средиземного моря: «…Критяне же были домоседами, торговля вином и оливковым маслом [основа их процветания] велась в их интересах финикийцами…» Против­ники «финикоманов» выдвинули ряд возражений, из коих убе­дительно звучит лишь одно, археологическое: исключительно редки европейские находки вещевого материала безусловно финикийского происхождения, который можно отнести хотя бы к концу 2-го тысячелетия, в отличие от минойского (крито-микенского). Коротко говоря, «финикофобы» утверждают, что многие открытия 2-го тысячелетия до н. э. в Центральном Сре­диземноморье, приписываемые финикийцам, совершены минойцами.
Однако приоритет финикийцев в деле открытия и исследо­вания Западного Средиземноморья с упадком Крита и Микен (то есть с начала 1-го тысячелетия до н. э.) почти не оспари­вается. Мы подчеркиваем «почти», так как существуют еще «этрускоманы», особенно среди итальянских историков. Они приписывают этрускам не только открытие берегов Тирренско­го моря, Лигурийского моря, Лионского залива, что вполне до­пустимо, но и всего восточного и южного побережья Испании, то есть даже первый выход в Атлантический океан.
Финикия — узкая полоса восточного побережья Средизем­ного моря, ограниченная на востоке Ливанским хребтом. На­селена она была народом, говорившим на финикийском языке: он относится к ханаанской группе северных семитических язы­ков; в ту же группу входит и древнееврейский язык (Ханаан — древнее название Палестины и Финикии). Занимая срединное положение между Египтом и Вавилонией, Финикия политиче­ски подчинялась то той, то другой державе, а экономически была тесно связана с обеими и играла роль торгового посред­ника между ними. Финикийцы в древнейших текстах упомина­ются как земледельческий народ. Вино и оливковое масло с незапамятных времен (как и ливанский кедр) вывозились из Финикии.
Для Египта и Вавилонии требовались золото, цветные ме­таллы, особенно медь и олово (для бронзовых изделий), и масса рабов. Добывая металлы, охотясь за рабами, финикий­цы плавали все дальше от своих берегов. Они строили боль­шие гребные суда, которые могли при попутном ветре ходить под парусами. Гребцами были рабы; рабский труд применялся финикийцами в портах, в лесном хозяйстве, в заморских ме­таллических рудниках. Финикийское общество стало рабовла­дельческим и само все больше нуждалось в притоке новых ра­бов, а это еще усиливало стремление плавать в заморские страны. Особенно большую роль в морской торговле в период упадка крито-микенской культуры играли финикийские горо­да-государства Сидон и Тир, оттеснившие тогда Библ.
Не позднее чем за 15 веков до н. э. финикийцы начали по­сещать Крит. Продвигаясь оттуда на запад, они положили начало исторически доказанному открытию Центрального бас­сейна Средиземного моря. От островов Эгейского моря фини­кийцы переходили к южным берегам Балканского полуостро­ва, пересекали пролив, соединяющий Ионическое море с «Верх­ним морем» (Адриатическим) и огибали Апулию и Калабрию. Они открыли Сицилию, где основали несколько пунктов, Сардинию, на юге которой возник Каралис (Калья­ри), острова Балеарские (4260 кв. км) (В том числе Мальорка — 3500 кв. км и Менорка — 754 кв. км.) и Питиусские (760 кв. км), а в самом центре Средиземного моря Мелиту (Мальта, 246 кв. км). Против Сицилии на северном выступе Африки выходцы из Тира в 825 г. до н. э. основали у широкого (Тунисского) пролива Карфаген, финикийский «Новго­род» (Карт-хадашт).
К западу от Карфагена финикийцы открыли со стороны моря Атласские горы до Столбов Мелькарта (Мелькарт — владыка города, верховный бог Тира) — Гибралтарского пролива; позднее греки называли его Столбами Геракла, римляне — Столбами Геркулеса, а средне­вековые арабы — Джебель-Тарик или Гебель-Тарик (искаже­но в Гибралтар). Со стороны Северо-Западной Африки или Балеар финикийцы открыли Пиренейский полуостров (Вероятно, финикийцы достигли южного побережья Испании гораздо раньше, чем основали Карфаген). У восточного входа в пролив, на южном берегу полуострова, они основали город Малака (Малага), который существует до нашего времени.
По сообщениям древнегреческих авторов, финикийцы пер­вые вышли в Атлантический океан и на рубеже XII— XI вв. до н. з. основали на юго-западном берегу Испании «крепость» — Гадир (римский Гадес, теперь Кадис) — в 30 км к югу от устья реки Бетис (Гвадалквивир). Такое ран­нее основание Гадира пока не подтверждается археологией (древнейшие находки в этом районе относятся к VII в. до н. э.), но традиция хорошо увязывается с ходом финикийской коло­низации побережья Северо-Западной Африки. И вполне прав­доподобно, что южный берег Пиренейского полуострова был колонизован гораздо раньше, чем противоположный африкан­ский: ведь финикийцы в Южной Испании искали и находили важнейшие для них товары — цветные металлы, а Северо-За­падная Африка тогда могла дать им только сельскохозяйст­венные продукты.
Спорен вопрос, как далеко на север от Гадира плавали фи­никийцы вдоль берегов Европы. Эти плавания были связаны с доставкой в средиземноморские страны олова, а земли, где финикийцы его добывали, назывались Касситеридами (Оловянными островами). Но где их искать? И были ли Касситериды действительно островами, а не полуостровом? Боль­шинство историков отождествляет их с Британскими острова­ми, так как в Корнуэлле имеются древние оловянные рудники, эксплуатировавшиеся за много веков до римского владычест­ва. Но некоторые историки указывают на наличие более близ­ких к Гадиру оловянных месторождений, например на северо-западе Испании (в Галисии), где берег сильно расчленен и не­большие полуострова легко принять за острова.
Так или иначе, но финикийцы, несомненно, открыли весь западный берег Пиренейского полуострова и заходили в устья всех значительных пиренейских рек, несущих свои воды в Ат­лантический океан: в Анас (Гвадиана); в обширный эстуа­рий реки Таг (Тежу, Тахо), где позднее возник город Олиси-по (теперь Лижбоа, или Лисабон); в Мунда (Мондегу); в Дурий (Дору, Дуэро), в устье которого при римлянах ста­ла известна гавань Кале-Порт (теперь Порту); в Миний (Миньо) (Мы даем латинские названия рек, а в скобках современные — испан­ские и португальские). Вероятно, финикийцы ознакомились и с бере­гами «Кантабрийского моря» (Бискайского залива) до по­луострова Бретань (Правда, первое плавание туда в середине V в. до н. э. римские ав­торы — Плиний Старший (I в. н. э.) и Руф Фест Авиен (IV в.) —приписы­вают карфагенянину Гимилькону. Авиен же сообщает, что Гимилькон дохо­дил до Британии, ссылаясь на карфагенские летописи. Но следует помнить, что Авиен жил восемь с лишним веков после Гимилькона и, несомненно, пользовался только чужими пересказами летописей).

• ← Передмова
• Давньогрецька «велика колонізація» →