Науково-дослідна діяльність САДУ (1920-1931 рр.)

For the sake of viewer convenience, the content is shown below in the alternative language. You may click the link to switch the active language.

Научные исследования университета главным образом были сосредоточены в его институтах, деятельность Кото­рых была четко ориентирована на задачи восстановления и реконструкции народного хозяйства.
Как известно, в июле 1921 г. при университете возни­кает Совет научно-исследовательских институтов, преоб­разованный в 1923 г. в Совет межфакультетских учрежде­ний. Согласно «Положению о научно-исследовательских институтах ТГУ» институты должны были: разрабатывать научные дисциплины, отвечающие специальности данного института, и готовить научных работников в данной обла­сти; обслуживать преподаванием по соответствующим спе­циальностям и готовить квалифицированных работников для высшей школы; обслуживать интересы туркестанско­го народного хозяйства в соответствующих областях зна­ния. (ЦГАОР, УзССР, ф. 368, оп. 1, ед. хр. 95.)
В состав Совета входили также Географический, Геоло­гический, Ботанический и Зоологический институты и Институт почвоведения и геоботаники.
Исследования Института почвоведения и геоботаники. В первое десятилетие в университете особое место занимает Институт почвоведения и геоботаники. Как по составу ра­ботников и наличию оборудования (Институт почвоведения и геоботаники имел свою хорошо ос­нащенную научную лабораторию, а также музей, гербарий и биб­лиотеку), так и по глубине и размаху почвенно-ботанических исследований он представ­лял один из крупнейших научно-исследовательских цент­ров не только в Средней Азии, но и во всей стране. Созда­ние такого крупного научного центра имело этапное значе­ние в истории организации и развития на территории Средней Азии больших систематических почвенно-географических и геоботанических исследований современного типа.
Организатором и неизменным руководителем научно-ис­следовательских работ института в течение одиннадцати лет, т. е. вплоть до его ликвидации, был один из ярких представителей докучаевского генетического почвоведения Николай Александрович Димо. Еще в дореволюционный период он возглавлял крупные почвенно-ботанические экспедиции Отдела земельных улучшений, работавшие на территории Средней Азии.
Благодаря энергичным действиям Н. А. Димо, геобо­таников Б. А. Келлера и И. И. Спрыгина в июне 1920 г. институту передали все имущество (коллекции и библиоте­ку) Бюро естественноисторических исследований (из Уп­равления ирригационными работами в Туркестане — ИРТУРа), которое и явилось его материальной основой. Кроме того, в институт поступили богатые коллекции почв и гербарные материалы Н. А. Димо, Р. И. Аболина и дру­гих сотрудников, а также быв. Семиреченской почвенно-ботанической экспедиции.
В институте сосредоточился большой отряд ученых, почвоведов и геоботаников, воспитанных в духе передовых направлений в науке. Среди них были М. А. Орлов, В С, Малыгин, М. Н. Воскресенский, А. М. Надежин, Ю. А. Скворцов, А. Н. Розанов и геоботаники—Р. И. Аболин, Е. П. Коровин, М. В. Культиасов, М. Г. Попов, М. М. Советкина, В. С. Титов.
Территориальный размах экспедиционных исследова­ний института был необычаен. Только в течение первых се­ми лет (1921—27 гг.) экспедиции охватили территорию (около 500 тыс. кв. км.), почти вдвое превышающую пло­щадь такой страны, как Великобритания. Кроме того, ин­ститут стал одним из центров методических и теоретиче­ских поисков в области географического почвоведения и ботанической географии.
Совместные работы сотрудников института по изучению почвы и растительности в стенах университета породили своеобразную линию исследований. Была разработана еди­ная методика комплексных почвенно-ботанических работ прикладного направления. Характерно высказывание Н. А. Димо о научном профиле и месте этого крупного учреж­дения: «В научных исканиях при образовании Института почвоведения и геоботаники легла основная идея, красной нитью проходящая через всю его работу: трактовка отдель­ных образований земной поверхности лишь как частей еди­ного целого, как частей сложного ландшафта, эпигемы. Почва и почво-грунты, как среда для растительности и ра­стительный покров, как преобразователь и показатель этой среды,— по этой линии Институт почвоведения и геобота­ники ведет свою научно-исследовательскую работу, представляя в этом отношении единственное, пожалуй, во всем мире научно-исследовательское учреждение». ()
Именно рассмотрение почвенных и растительных комп­лексов как показателей и преобразователей целостных природных ландшафтов и оценка их как естественной про­изводительной силы явились первопричиной, определившей теоретическое и практическое значение научных исследова­ний института. Почвоведы и геоботаники явились провод­никами прогрессивных естественноисторических построений школы В. В. Докучаева. Именно на его учении о единстве и целостности природы земли, о глубокой взаимосвязи ор­ганических и неорганических компонентов возникли указан­ные методологические установки института. Его сотрудники в какой-то мере явились продолжателями дела, начатого почвенно-ботаническими экспедициями Переселенческого управления и Отдела земельных улучшений.
Главную свою задачу институт усматривал в удовлет­ворении возрастающих запросов народного хозяйства края, связанных с земельно-водной реформой и землеустройством. На равнинах поиск велся в целях ирригации, мелиора­ции и освоения земель под культуру хлопчатника, а в предгорно-горных районах он преимущественно был связан с землеустройством и рационализацией использования поч­венных и растительных ресурсов для богарного земледелия и животноводства.
Перед институтом встала задача — изучить и оценить производственные возможности не только почв и раститель­ности, но и дать в целом комплексную характеристику тер­риторий для целей сельскохозяйственного использования. А это преломлялось в деятельности института своеобразно: географический ландшафт — эпигема — воспринимался как единая динамическая система. Все компоненты ее неразрыв­но связаны друг с другом и взаимообусловливают друг друга. Главнейшие же особенности этой динамической си­стемы — ландшафта, его хозяйственные возможности выяс­няются всесторонним анализом экологических условий, географическим распространением, динамикой и экономиче­ским потенциалом почв и растительности.
Такое комплексное почвенно-ботаническое исследование придало научным исканиям коллектива ярко выраженное географическое направление. Вместе с тем общая методи­ческая линия таких комплексных исследований не помеша­ла развитию специальных (отраслевых) поисков. Особен­но значительны были достижения почвоведов в области генезиса, географии и картографии почв Средней Азии. Под руководством Н. А. Димо разрабатывается схема классификации почв Средней Азии, которая уже в начале 30-х годов приобретает довольно стройную форму.
Народное хозяйство Туркестана нуждалось в почвен­ных картах края и в связи с этим в институте широкое развитие получает картография почв Средней Азии. Со­ставляется много почвенных карт различного масштаба. Большинство их не опубликовано. Еще в 1923 г. науч­ные сотрудники — М. А. Орлов, М. Н. Воскресенский, К. М. Клавдиенко и Р. И. Аболин при участии и под ру­ководством Н. А. Димо составили сводную почвенную карту Средней Азии (в масштабе 1 : 1000 000). В том же году ее демонстрировали на Всесоюзной сельскохозяйст­венной выставке, где она получила высокую оценку. В несколько переработанном виде ее представили в 1927 г. на Международном конгрессе почвоведов в г. Вашингтоне. Для нас эта карта ценна тем, что выражает состояние гео­графических знаний о почвах Средней Азии в двадцатые годы.
Из всех опубликованных карт института самые ориги­нальные—комплексные почвенно-ботанические карты юждой части Алмаатинского и восточной части Сырдарьинского округов, составленные Р. И. Аболиным (1929, 1930 гг.).
В Институте почвоведения и геоботаники также широко изучались биология, физико-химические свойства и меха­нический состав почв и почво-грунтов.
Оригинально развивалась и геоботаническая мысль. Исследования все больше велись в экологическом, флоро-генетическом и фитоценологическом направлениях.
Сущность экологического метода исследований заклю­чалась в том, что «параллельно с изучением состава флоры ботаниками обращалось равноценное внимание… на рас­тение, как организм, на его экологию и прежде всего на отношение его к тому или иному виду почвы. Растение, как индикатор последних — эта мысль в первую фазу раз­вития проходила лейтмотивом во всех ботанических исследованиях» (Известия Института почвоведения и геоботаники. Вып. 1,
Ташкент, 1924, стр. 14.). Особый упор делается на более детальное изу­чение индивидуальной экологии растений, что связывается с именами Е. П. Коровина, М. В. Культиасова и М. Г. По­пова. В методологических построениях этих ученых боль-тую роль сыграли экологические воззрения Казанской геоботанической школы (Б. А. Келлер).
Особое место занимают исследования по истории раз­вития флоры Средней Азии. В результате глубокого изу­чения происхождения ксерофитной флоры края уже к се­редине 20-х годов складывается историческая концепция и флорогенетический метод М. Г. Попова. Специфической чертой его метода является постоянное стремление выявить роль физико-географических условий прошлых геологиче­ских эпох в формировании флоры и анализ путей мигра­ции последней. В изменении экологических условий иссле­дователь видит фактор, направляющий ход эволюционного процесса.
Характерно, что ученый анализирует процесс по­следовательного развития ксерофитной флоры не толь­ко Средней Азии, но и всего Евроазиатского материка, что позволило пересмотреть флористическое деление мира. Р. И. Аболин и М. М. Советкина активно работают в фитоценологическом направлении. Р. И. Аболин, на­пример, решительно утверждал, что экологическое изуче­ние растительных сообществ, т. е. фитоценозов, дает ма­териал для суждения о физико-географических условиях определенных природных участков и их сельскохозяйствен­ных возможностей. При этом он исходил из того вполне мотивированного как им самим, так и В. Н. Сукачевым положения, что если отдельно взятое растение обладает определенной пластичностью своей организации и способ­ностью приспособляться, может существовать при доволь­но разнообразных условиях природной среды, «то целое растительное сообщество, образуя стройную и очень чув­ствительную систему отношений, в своем составе и своей структуре очень полно отражает всякие, даже малейшие, изменения в условиях существования» (Аболин Р. И. Фитосоциология и сельское хозяйство. Изв. Института почв и геоб. САГУ, вып. 1, Ташкент, 1925, стр. 99.).
Взгляды М. М. Советкиной созвучны с представле­ниями Р. И. Аболина. Она также рассматривает растительный покров как систему, сильно реагирующую на колебания экологических условий. М. М. Советкина стремится изучить и оценить растительный покров опре­деленных территорий с точки зрения их кормовых воз­можностей. И как раз в этой области она внесла большой и своеобразный вклад в науку и сельское хозяйство сред­неазиатских республик.
Таким образом, в стенах Института почвоведения и геоботаники скрупулезно и последовательно раститель­ность и природа изучаются по трем близким друг к дру­гу направлениям — экологическому, флорогенетическому и фитоценологическому. Сотрудники института по мере раскрытия индивидуальной экологии и генезиса растений переходят к экологии сообществ (см. гл. IV).
Большой след оставили сотрудники института в об­ласти систематики. И здесь центральное место занимал учет влияния экологической обстановки на растения. В работах Е. П. Коровина (род — скалигерия), М. Г. По­пова (роды — зигофиллум, фломис, астрагалус и цицер) и М. В. Культиасова (род — кузиния) применен эколо­гический метод монографического описания отдельных систематических единиц. Сотрудники института собра­ли обширный гербарный материал, описали десятки но­вых видов и отдельные роды флоры края. По данным Н. А. Димо, в 1920 г. в гербарии института насчитывалось около 3000 листов образцов флоры Средней Азии, а. к 1927 г. число листов превысило 12000. По его же утверж­дению, в те годы гербарий института по тщательности об­работанного материала и количеству экземпляров стоял на одном из первых мест в СССР и за его пределами (Н. А. Димо, 1927).
До 1926 г. научные сотрудники института — М. Г. По­пов, Е. П. Коровин и М. В. Культиасов выявили около 50 новых видов растений Средней Азии.
Институт почвоведения и геоботаники являлся круп­нейшим научным очагом, где рождались и развивались оригинальные научные мысли, разрабатывались своеоб­разные методы исследования, велась огромная работа в области познания естественноисторических особенностей территории Средней Азии.
Деятельность института проявилась не только в науч­ных исследованиях. Его сотрудники вели большую педа­гогическую, научно-просветительную и консультационную работу. Директор института Н. А. Димо и ученый секре­тарь Р. И. Аболин были подлинными вдохновителями большинства экспедиций института. Н. А. Димо руково­дил естественноисторическим районированием и работой по обоснованию экономического объединения Среднеази­атских республик при Особой комиссии по районированию СНК Туркреспублики.
Научная деятельность института прекращается в 1932 г., на его базе возникает Среднеазиатский институт удобрений и агропочвоведения.
Исследования Ботанического института. В рассмат­риваемый период (1920—1931 гг.) в естественноисторических исследованиях территории Средней Азии большую роль сыграли ботанические и зоологические работы уни­верситета.
Весьма многогранную научную деятельность развил Ботанический институт САГУ. Его возглавил сначала один из крупных физиологов страны А. В. Благовещен­ский, а затем ботаник цито-эмбриолог П. А. Баранов. В институте сотрудничали А. В. Благовещенский, П. А. Ба­ранов, А. И. Введенский, В. П. Дробов, И. А. Рай­кова, Е. П. Коровин, М. В. Культиасов, М. Г. Попов, О. Н. Радкевич, Е. А. Мокеева, К. И. Пангало и др.— уче­ные, широко исследовавшие географию, физиологию, биохи­мию, морфологию, флористику и систематику растений.
Научно-исследовательская деятельность Ботаническо­го института была тесно связана с Институтом почвоведе­ния и геоботаники, так как его ведущие сотрудники (Е. П. Коровин, М. В. Культиасов, М. Г. Попов) работали одновременно в обоих институтах.
С середины 1921 г. институт организует многочислен­ные экскурсии и экспедиции в разные районы Средней Азии — на Аральское море, в пустыню Муюнкум, Голод­ную степь, Памир, в Западный Тянь-Шань и т. д. В ре­зультате собирается богатый материал по флоре Средней Азии, что позволило опубликовать работы «Определитель растений окрестностей Ташкента» и «Herbarium florae Asiae Mediae», одобренные ботанической общественно­стью. В последней описано 576 видов растений Средней Азии.
Работы института по систематике растений всегда тесно примыкали к ботанико-географическим исследова­ниям. Руководила этими исследованиями кафедра географии и систематики растений, которую возглавлял сна­чала М. Г. Попов, а с 1928 г. Е. П. Коровин.
В 1923 г. Ботанический институт САГУ по инициати­ве А. В. Благовещенского организовал Чимганскую гор­ную ботаническую станцию, просуществовавшую до 1928 г. Станции поручалось установить взаимоотношения растительности гор с природной средой посредством морфолого-экологических (главным образом анатомо-экологических) и сравнительно-физиологических исследований. Кроме того, выяснялся флористический состав и геоботани­ческие особенности растительности Чимгана.
П. А. Баранов после изучения горного района Чим­гана написал статьи: «Очерк растительности Чимгана» (1924) и «К познанию растительности горных каменистых осыпей» (1925).
С 1925 г. Е. П. Коровин, работая на этой станции, уде­ляет внимание вопросам типологии, крупномасштабного картирования, изучения динамики, развития и экологии растительности Чимгана. Характерно, что станцию инте­ресует не только естественная растительность района, но и культурные растения. В течение 1923—1928 гг. пуб­ликуется ок. 30 статей по проблемам физиологии (асси­миляция, транспирация, осмотическое давление и водный баланс горных растений, взаимоотношение между свой­ствами почвы и растительным покровом) и анатомии (рас­пределение устьиц у разных представителей сообществ Чимгана, сравнительно-анатомическая характеристика горных ксерофитов и т. д.). Наряду с теоретическими обоб­щениями узкоспециального характера, разрешаются практические вопросы, как засухоустойчивость, ксерофилия и акклиматизация. На станции, кроме ботанических, проводились зоологические (Д. Н. Кашкаров) и актинометрические (Н. Н. Златовратский) исследования, общие метеорологические наблюдения.
Ботанический сад университета, помимо научно-исследо­вательских работ, выполнял задачи учебного характера, проводя и культурно-просветительные мероприятия. Кроме устройства ландшафтных участков растительности и уча­стков по систематике флоры, создания парка, пополнения коллекций, расширения оранжереи и т. д., в период между 1926 и 1931 гг. Ботанический сад развертывает исследова­ния по многим теоретическим проблемам видообразования на материалах Средней Азии, по вопросам инвентаризации флоры края, обогащения культурной растительности,, изучения полезных растений (декоративных, каучуконос­ных, эфироносных) и т. д.
Научная деятельность Ботанического сада довольно-подробно освещена в опубликованных работах М. В. Культиасова (1925, 1927, 1928, 1929). Но все же следует от­метить, что в 1927—30 гг. благодаря значительному росту материальных средств Ботаническому саду удалось органи­зовать несколько экспедиций в разные районы Средней Азии для изучения декоративных, эфироносных, каучуко­носных растений и для проведения региональных геоботани­ческих исследований.
Исследования Зоологического института. Другим крупным центром биологической мысли университета в рас­сматриваемый период был Зоологический научно-иссле­довательский институт. Возглавлял его А. Л. Бродский. Зоологические исследования велись на трех кафедрах — зоология позвоночных, зоология беспозвоночных и гид­робиологии, физиологии животных, входивших в состав Зоологического института на правах отделений.
По широкой программе изучались позвоночные животные Средней Азии. Этими исследованиями руководил основатель кафедры зоологии позвоночных из­вестный советский зоолог-эколог Даниил Николаевич Кашкаров. На кафедре работали Н. А. Бобринский, Г. П. Бул­гаков, М. К. Лаптев, Л. В. Штейн, несколько позже И. И. Колесников, В. П. Курбатов и Р. Н. Мекленбурцев.
В первые годы научные работы по зоологии позвоноч­ных отличались пестротой тематики, кафедра занималась общими вопросами зоологии беспозвоночных животных и проблемами сравнительной анатомии, гистологии, зоопси­хологии.
Первые работы Д. Н. Кашкарова в университете были посвящены, главным образом, комплексному изучению грызунов Средней Азии, их систематике, биологии, гео­графии и вредоносности. Но постепенно, с накоплением фак­тов и развитием научных представлений, ученый почти полностью переключается в область экологии живот­ных.
В 1928 г. Д. Н. Кашкаров посещает США, которые счи­тались тогда страной наибольшего развития экологии. Семь месяцев ученый знакомился с постановкой работы крупнейших экологов Америки — Эдамса, Шелфорда, Чепмана, Гринелла, Элли, Тейлора, Форхиса и др. Он посетил 12 универси­тетов, музеи, заповедники. Поездка сыграла большую роль в развитии экологи­ческих воззрений Д. Н. Кашкарова. Вернувшись на родину, он почти целиком посвящает себя экологии и, по признанию авторитетов, становится наиболее круп­ным представителем со­ветской экологии.
Экологическое направ­ление в изучении позво­ночных животных, развер­нутое Д. Н. Кашкаровым, дало блестящие результа­ты не только в познании фауны и природных усло­вий основных местообита­ний животного мира края, но и способствовало успешному развитию теоретической мысли по экологии. Кроме того, комплексный характер эко­логических исследований кафедры соответствовал необхо­димости наиболее тесной увязки результатов зоологических работ с практическими потребностями развивающегося на­родного хозяйства. И это благоприятное сочетание теоре­тической мысли с практическими запросами хозяйственной жизни стало, как нам кажется, доминирующим в научной деятельности как самого Д. Н. Кашкарова, так и его последователей.
В перемене научных взглядов Д. Н. Кашкарова опре­деленную роль сыграл не только его склад мышления и не только требования хозяйства, но и сама природа Средней Азии, которая поражала своими парадоксами — ярко выра­женной контрастностью ландшафтов и экологической об­становки.
По-иному протекала научная деятельность зоолога Н. А. Бобринского, работавшего в университете в 1920—22 гг. Н. А. Бобринский занялся монографическим описанием летучих мышей Средней Азии, составлением списка змей края и таблицы для их определения, а также под­готовкой сводного труда по истории исследования фауны позвоночных Туркестана. Эту работу ученый продолжал и в Московском университете. Завершилась она выходом в свет его труда «Обзор и очередные задачи исследова­ния фауны позвоночных Туркестана» (1929). Большая заслуга Н. А. Бобринского состоит также в том, что он, изучая научное наследие, готовил к изданию результаты исследований (главным образом орнитологических) Н. А. Зарудного, вложившего много нового в познание при­роды края.
Ихтиологические исследования проводились Г. П. Бул­гаковым. Объекты его внимания — Каспийское и Аральское моря, озеро Иссык-Куль и некоторые мелкие озера Средней Азии. В его научных разработках значительное место занимали проблемы местного рыбного хозяйства.
Членами кафедры также большое внимание уделялось систематике и методам количественного изучения фауны позвоночных.
Кафедра подготовила и провела множество зоологиче­ских экскурсий и экспедиций в горные и равнинные районы Средней Азии. Их зоологические маршруты пролегли по Ферганскому хребту, Таласскому Алатау, долинам р. Угама и Пскема, Мальгузарскому хребту, предгорью Копет-Дага, пустыням Кызылкум, Каракумы, Муюнкум, Дэльверзинской степи, Семиречью, юго-восточным берегам Каспийского, Аральского морей, озерам Иссык-Куль, Сары-Челек и др.
Кафедра зоологии беспозвоночных и гидрологии, организованная в университете в 1920 году, широким фрон­том ведет научно-исследовательскую работу по разнооб­разной тематике. Научную деятельность кафедры (1930—31 гг.) четко обрисовал один из ее ведущих членов Н. А. Кейзер. Он писал:
«До 1927 г. научная работа кафедры носила «геогра­фический» характер. Фауна беспозвоночных Средней Азии была освещена до революции лишь рекогносцировочны­ми экспедициями; надо было продолжить исследования, и при том широкими мазками. Это географическое направле­ние научной работы кафедры вполне гармонировало с общим направлением исследовательской работы всего универси­тета. Кафедра избрала направление экологическое. Объек­тами исследований кафедры в течение 12 лет, пока от нее не отделилась кафедра гидробиологии, служили водоемы Средней Азии» (Сборник «XX лет САГУ», Ташкент, 1940, стр. 73.). Обследуются различные типы водоемов края — низменные (Аральское море) и высокогорные (Иссык-Куль), постоянные и временные, искусственные и естественные. Кафедра развертывает комплексное изучение биологии и экологии малярийного комара — одна из наи­более актуальных проблем своего времени. Как объекты его местообитания и массового размножения были изучены многочисленные водоемы г. Ташкента, рисовые поля приташкентских районов, Голодной степи, Хорезма, горные потоки, сбросы и т. д. Эти исследования преемственно раз­вивались и после 30-х годов и дали интересные материалы по медицинской географии Средней Азии.
Общее руководство всеми работами кафедры осуществ­лялось А. Л. Бродским. В них участвовали члены кафедры: Н. А. Кейзер, С. Д. Муравейский и Н. Н. Кузнецов-Угамский. Несколько позже — в 1926—1927 гг.— к ним при­соединилась группа молодых ученых: В. Ф. Гурвич, З. А. Пажитнова, К. В. Беляева, К. А. Бродский и др.
С 1927 г. наметилось еще одно направление в научной работе кафедры — почвенная зоология. Но особенное раз­витие она получает с 30- х годов, когда А. Л. Бродский почти полностью переключает свои научные интересы в эту новую область, находящуюся на стыке между почво­ведением и зоологией.
В несколько ином направлении развивается научная деятельность Н. Н. Кузнецова-Угамского. Он связывает се­бя с изучением различных вопросов фаунистики и зоо­географии и, частично, физической географии Средней Азии.
Силами кафедры организуется музей, в котором со­бираются интересные зоологические материалы, отражаю­щие некоторые зоогеографические и экологические черты фауны отдельных участков Средней Азии. Членами кафед­ры обследована фауна (главным образом гидробиология и энтомология) Аральского моря, Иссык-Куля, Сырдарьи и Амударьи, Семиоеченских озер, отдельных приустьевых озер (Камышли-Баш, Джангалаш, Раим и т. д.), горных по­токов Западного Тянь-Шаня, высокогорных водоемов Кун-гей Алатау и Заилийского Алатау, отдельных районов Туркмении (предгорья Копет-Дага, Центральные Кара­кумы, Репетекский район), Южный Казахстан и т. д.
Исследования Геологического института. Ученые уни­верситета играли видную роль в развитии геологии Средней Азии. Научный поиск велся в области общей и динами­ческой геологии, исторической геологии и палеонтологии, а также минералогии. Все исследования координировались в одной предметной комиссии и впоследствии вошли в Гео­логический научно-исследовательский институт, который возглавил крупный советский геолог В. Г. Мухин.
Кафедра общей и динамической геологии преобразова­лась в 1924 г. в кафедру общей геологии и гидрогеологии, и ею руководил гидрогеолог О. К. Ланге.
В первые годы своего существования геологические кафедры университета явились единственной учебной и ис­следовательской базой в крае. Здесь сотрудничали, кроме
B. Г. Мухина, О. К. Ланге. А. С. Уклонский, А. М. Куль­чицкий, 3. Ф. Гориздро-Кульчицкая, Н. Ф. Безобразова, М. М. Протодьяконов, Н. И. Толстихин, Н. В. Шабаров, C. Ф. Машковцев, М. М. Брик, Ю. М. Голубкова и И. И. Бездека.
Большая заслуга этих ученых, помимо ценности прове­денных ими больших геологических исследований, разру­шивших миф о бесперспективности недр Средней Азии, со­стоит в организации местных геологических учреждений. Средней Азии. При их помощи появляется Туркестанское бюро геологического комитета, на базе которого в 1926 г. возникает Среднеазиатское отделение геологического ко­митета. Во главе его становится В. Г. Мухин, привлекший к работе Геологического комитета большинство ученых САГУ.
В первый период исследования проводились в основ­ном по гидрогеологии, минералогии и геохимии, палеон­тологии и региональной исторической геологии Средней Азии. Особое развитие получают гидрогеологические ис­следования, связанные с разрешением проблем иррига­ции и мелиорации. В них принимают участие О. К. Лан­ге, Н. И. Толстихин, М. М. Решеткин, Н. Ф. Мужчин-кин, А. С. Уклонский, 3. Ф. Гориздро-Кульчицкая, А. М. Кульчицкий, Г. И. Архангельский, Е. Г. Запрометов, О. И. Горяинова. В работу кафедры были вовлечены так­же студенты М. А. Шмидт, М. М. Крылов, В. А. Дмит­риев и К. А. Бродский.
Четкая практическая направленность и широкий терри­ториальный размах позволили детально изучить гидрогео­логические условия Голодной и Дальверзинской степей, Ферганской долины, Ташкента и приташкентских районов, бассейна р. Ангрен, долины р. Зарафшан в среднем ее тече­нии, бассейна р. Кашкадарьи и отдельных районов Южного Казахстана. К сожалению, из-за большой перегружен­ности полевыми работами и предварительной обработкой материалов многочисленных экспедиций большинство ре­зультатов исследований осталось неопубликованным.
Исследования университета в области минералогии и геохимии Средней Азии связаны с именем известного геолога А. С. Уклонского. Организованная им при со­действии акад. А. Е. Ферсмана кафедра минералогии быстро становится центром минералогических и геохими­ческих исследований края. Сам А. С. Уклонский занялся разрешением проблем минерального сырья в Средней Азии. Значительное внимание он уделяет вопросам гео­химии вод края. Труды геохимиков зарубежных стран, главным образом американских — Стеблера, Пальмера и Роджерса, а также собственные полевые и лабораторные исследования еще в 1923 г. позволили ученому разработать принципы геохимической классификации вод Туркестана и этим значительно усовершенствовать прежние классифика­ции.
При помощи А. С. Уклонского широко изучаются та­кие минералы, как сера, мрамор, плавиковый шпат, изы­скивается сырье для цементной промышленности и т. д.
Еще в конце 20-х годов на основе выявления генезиса се­ры и нефти формируется геохимическая концепция уче­ного о параэлементах, т. е. о закономерном сочетании химических элементов в недрах земли. В 1928 г. А. С. Ук­лонский докладывает об этом в Ташкенте III Всесоюзно­му съезду геологов (генезис Шорсуйского месторождения серы). В этом докладе он впервые развертывает свою пло­дотворную концепцию о парагенезисе серы и нефти.
Геологи университета заняты непрестанным поиском полезных ископаемых. Так, сотрудниками университета были найдены и изучены месторождения: Акташское — алюминиевые руды и огнеупоры, Лангарское — молибде­новые руды, Газганское — наждак, Каракалинское — угле­кислый барий, Караелчинское и Куршурлинское — кино­варь, Шорсуйское и Чангырташское — сера, Чакпакское — уголь. Изучается Карамазарский рудный район и т. д. В целом, как верно указывает О. И. Исламов, университетские ученые и их воспитанники опровергли мне ние о бедности Средней Азии полезными ископаемыми (Бюлл. САГУ, вып. 24, Ташкент, 1945.).
Палеонтолого-стратиграфические исследования края со­ветского времени связаны с именами сотрудников САГУ Н. Ф. Безобразовой, М. И. Брик, В. Г. Мухина, 3. Ф. Гориздро-Кульчицкой. Большое внимание уделяется палеон­тологии и стратиграфии меловых (В. Г. Мухин, 3. Ф. Гориздро-Кульчицкая), юрских (В. Г. Мухин, М. И. Брик) и четвертичных (Г. И. Архангельский) отложений.
Под руководством В. Г. Мухина обследуется за­падная часть Таласского Алатау, хр. Каратау, приташ-кентские районы и Ангренский бассейн.
На базе геологических кафедр в начале 30- х годов был организован самостоятельный Среднеазиатский гео­логоразведочный институт, вследствие чего вплоть до 1937 г. геологические исследования в САГУ прерываются.
Географические исследования. В начале 20-х годов в университете возникают первые географические ячейки. Еще в московский период жизни университета были организованы две кафедры: 1) кафедра географии и ан­тропологии и 2) кафедра географии Туркестана. Заведую­щим кафедрой географии и антропологии был избран из­вестный советский географ А. А. Борзов, который вместе с Д. Н. Анучиным и Л. С. Бергом активно участвовал в деятельности Московского правления университета: участ­вовал на многочисленных его заседаниях, вел работу по обеспечению университета высококвалифицированными специалистами по географии, этнографии и биологии, а также учебно-географическими пособиями.
По рекомендации А. А. Борзова и Д. Н. Кашкарова приглашается на работу в университет автор классического труда «Туркестанский край» В. И. Масальский. Послед­ний был избран профессором, заведующим кафедрой гео­графии Туркестана и экономической географии (ЦГАОР УзССР, ф. 369, оп. 1, дело 28). Но, к сожалению, по не­известным нам причинам, оба ученые (А. А. Борзов и В. И. Масальский) в Ташкент не приехали.
Уже в Ташкенте (середина 1920 г.) вместо кафедр сформировался кабинет географии, которым сначала руководил С. П. Аржанов, а затем Л. А. Молчанов. В 1921 г. н составе Совета научно-исследовательских институтов начал, функционировать Географический институт, организованый на базе кабинета географии. Директором его стал. Л. А. Молчанов, преподавателем — Н. Л. Корженевский и научным сотрудником — В. В. Лига.
В проекте научной программы института, предложен­ном С. П. Аржановым, указывалось, что основным объек­том изучения должен быть «географический ландшафт, как скристаллизованное целое, наполняющих пространство вещей и явлений как физического, так и духовного мира, с точки зрения их взаимоотношений. Отыскать эти грани, обосновать их координацию — такова общая научная задача всех частных случаев, бесконечно варьирующих в количестве и в качестве. Мелкий отдельный объект не может быть изучен в институте иначе как совокупность всех руководящих точек зрения всякого географического, изучения, а именно с точки зрения: а) распространения, б) соотношения и в) пространственной причинности» (ЦГАОР УзССР, ф. 368, оп. 1, ед. хр. 96).
В 1921—22 гг. Географический институт предполагал изучить характерные ландшафты края и раскрыть «бе­лые пятна», которых было тогда много на географических картах Туркестана. К сожалению, цель не была достигнута из-за отсутствия средств и специалистов. Вскоре инсти­тут был переведен в разряд кабинета географии и передан на педагогический факультет.
Несколько позже кабинет географии реорганизовался в кабинет землеведения; в таком виде просуществовал вплоть до 1930 г. и занимался главным образом обслужи­ванием учебных нужд университета. Отсутствие научных кадров по географии и скудность материальных средств не позволили широко развернуть научно-исследовательскую работу в области географии. Все познание природы края ограничилось несколькими географическими экспедициями Л. А. Молчанова. Необходимо указать, что Л. А. Молча­нов при всей своеобразной и многогранной научной дея­тельности сравнительно мало уделял внимание общегеогра­фическим вопросам. Хотя он обладал широким научным кругозором и выступал как географ, климатолог, лимонолог, зоолог и фенолог, но наибольший успех сопутствовал ему в области изучения климата Средней Азии.
Кафедра географии Туркестана за короткое время существования (с осени 1920 до 1922 г.) провела несколько интересных научных исследований. Руководитель ее извест­ный ученый и путешественник Н. Л. Корженевский предпринял ряд географических экспедиций в пустынные и в горные районы, возглавлял Муюнкумскую экспедицию, снаряженную Туркестанским отделом Русского географиче­ского общества. В 1922 г. вышло в свет его учебное пособие по физической географии края —«Туркестан».
После расформирования названной кафедры Н. Л. Кор­женевский остается в университете преподавателем и одновременно руководит гляциологическим отделом Сред­неазиатского метеорологического института. С 1924 г. по поручению и на средства этого института он ежегодно со­вершал географические и гидролого-гляциологические экспедиции в высокогорные части края. Собранные фак­тические данные и литературные источники позволили Н. Л. Корженевскому еще в 1930 г. составить первый ка­талог ледников Средней Азии, который имел большое научно-прикладное значение.
Геофизические исследования. Еще с ранних лет дея­тельности университета бурное развитие получают физико-математические науки. Однако для нас определенный ин­терес в познании природы Средней Азии представляет развитие только геофизики (физика атмосферы и физика Земли). В 1920 г. была организована кафедра геофизики, которую возглавил Р. Р. Циммерман. Ее исследования протекали по нескольким руслам: аэрологии, атмосферно­му электричеству и земному магнетизму.
Нельзя не подчеркнуть тесной связи кафедры с Таш­кентской геофизической обсерваторией (ТГО), в которой сотрудничали основные преподаватели кафедры. Аэрологи­ческие работы, остро необходимые для службы погоды и для авиации, начались еще в 1920 г. Р. Р. Циммерманом и шли одновременно в университете и в ТГО. Благодаря Р. Р. Циммерману создается сеть шаропилотных наблюде­ний в Средней Азии, ежегодно организуются аэрологи­ческие экспедиции в различные районы края. Все это позволяет ученому впервые дать аэрологическую харак­теристику края, одновременно уделить внимание изуче­нию ресурсов ветровой энергии и процессов горно-долинной циркуляции Средней Азии.
Научные работы по атмосферному электричеству связа­ны с именем Е. А. Чернявского. Исследования его отличались оригинальностью тематики, что видно даже из названий некоторых ранних работ: «Электрическая буря» (1925), «Атмосферное электричество и электроионокультура. Опыт исследования ионизации растений» (1926) и т. д. С 1923 по 1933 г. Е. А. Чернявский ставил опыты по влиянию ионизированного воздуха на рост и урожайность таких культурных растений, как хлопчатник и сахарная свекла.
Исследования по земному магнетизму начались не­сколько позже (в 1926—27 гг.) и проводились членом кафедры В. Н. Михалковым. Еще в 1927 г. по его инициа­тиве организуется первая магнитная экспедиция в пусты­ню Кызылкум, а в 1928 г. он участвует в Памирской экспедиции АН СССР, где занимается теми же вопро­сами. Эти наблюдения позволили ему обнаружить небольшую магнитную аномалию около пер. Акбайтал. В 1928—29 гг. магнитным съемкам подверглись Аральское море, побережье Балхаша и Тянь-Шань. Особенное значе­ние имели магнитные съемки Аральского моря, непосред­ственно связанные с практическими потребностями ко­раблевождения в этом море-озере. По земному магнетизму кафедра работала в тесном контакте с магнитной группой Ташкентской геофизической обсерватории.
Кроме указанных геофизических работ, сотрудники Института почвоведения и геоботаники А. А. и Ю. А. Скворцовы с 1923 г. проводят оригинальные исследова­ния по микроклимату. В опубликованных ими работах «К вопросу о влиянии растительности на климат и почву» (1925) и «Оросительная вода, климат и почва оазисов» (1927) с достаточной четкостью выявляются главнейшие особенности микроклимата поливных полей.
В это же время Н. Н. Златовратский занимался оп­ределением ускорения силы тяжести, проводил актинометрические наблюдения (в основном в Фергане, на Чимганской горно-ботанической станции университета и Ташкентской геофизической обсерватории). Большой интерес представляет составленная им еще в 1923 г. «Инструкция для наблюдения за ледниками».

• ← Основні етапи розвитку науково-дослідної діяльності САДУ при вивченні природи
• Науково-дослідна діяльність САДУ (1931-1941 рр.) →