Памірська комплексна експедиція

Комплексная географическая проблема — изучение и освоение жарких и холодных пустынь Средней Азии, по­ставленная университетом в порядке разрешения одной из основных задач второго пятилетнего плана развития на­родного хозяйства страны, сразу же начала привлекать к себе научные силы всех кафедр. Так, в 1933 г. кафедра морфологии и биологии растений университета во главе с П. А. Барановым и И. А. Райковой, уже до этого имев­ших значительный опыт работы в горах Средней Азии, выступает инициатором и организатором комплексного изучения и сельскохозяйственного освоения интереснейшей высокогорной области страны — Памира, в своей большей части представленной холодной пустыней.
Выбор Памира в качестве «плацдарма для наступления на высокогорья Союза» не являлся случайностью, а был обусловлен глубоким своеобразием его природных и хозяй­ственных особенностей. Это убедительно мотивируется И. А. Райковой, уже к 30- м годам ставшей одним из пио­неров исследований Памира: 1) В пустынном высокогорье Памира, как нигде, ярко проявляются крайние черты суро­вых условий природы для жизни органического мира, в частности культурных растений; 2) Памир является мес­том стыка двух экологически и генетически различных об­ластей, двух влияний — Центральноазиатского и Среди­земноморского; 3) Памир располагает обширной площа­дью в 56000 км2 и вместе с тем являлся районом отсталого кочевого животноводства, всецело зависимого от подвоза продуктов растениеводства; 4) Высоты, до которых здесь может быть поднято земледелие: 4000—4200 м являются наибольшими из достигаемых в наших широтах.
Памирская комплексная экспедиция (1933—1937 гг.) главное внимание уделила проблеме создания устойчивой кормовой базы животноводства и продвижения земледелия в высокогорные долины Памира. Таким образом, в своей сущности эта проблема была одновременно и актуальной политической и экономической, ибо нацеливала на то, что­бы эту высокогорную область превратить из отсталой, потребляющей растениеводческие продукты, в производя­щую. Она требовала освещения целого комплекса вопросов, связанных с изучением экологической обстановки и учета биологических ресурсов этого высокогорья. Поэтому по­степенно все больше привлекались к работе в экспедиции почвоведы, зоологи различных направлений, а также аг­рономы и ирригаторы.
Основная задача экспедиции требовала от ее участни­ков углубления в теоретические вопросы агробиологии, что Е конце концов способствовало возникновению в стенах университета оригинальной концепции о роли крайних ус­ловий высокогорной пустыни в формировании растений, в создании специфических жизненных форм. Следовательно, хотя Памирская экспедиция в целом органически слива­лась с другими биокомплексными экспедициями университета, вместе с тем она имела своеобразный методический и методологический крен. В отличие от других экспедиций здесь тесно переплетались теоретические поиски агробио­логического порядка с широкими полевыми исследования­ми, удачно сочетались маршрутные методы исследования с многолетними стационарными работами.
Перед изложением материалов Памирской экспедиции и выяв­лением их географического значения кратко коснемся вопроса изу­ченности природы Памира до организации комплексных работ САГУ.
По обобщенным данным О. Е. Агаханянца (1962), в познании природы Памира четко обособляются четыре периода. Первый пе­риод — от античных времен до первой четверти XIX века, т. е. период первичного накопления более или менее разрозненных фактов о природе Памира. Второй период (1825 г. до 70-х годов XIX в.) характеризуется пересечением Памира многочисленными путешест­венниками уже со специальной задачей изучения его природы. Тре­тий период — с 70-х годов прошлого века до Великой Октябрьской революции, когда его изучением занимаются известные ученые-путе­шественники Н. А. Северцов, И. В. Мушкетов, А. П. Федченко, В. Ф. Ошанин, А. Э. Регель, Д. Л. Иванов, Г. Е. и М. Е. Грум-Гржимайло, М. В. Певцов, С. И. Коржинский и Н. Л. Корженевский. Исследования этого периода значительно продвинули представ­ление о природе Памира, но недостаточно оценили его естественные ресурсы.
Четвертый качественно новый этап наступает после Октябрьской революции. В этот период организуются крупные экспедиции, кото­рые занимаются не только описанием и картированием территории, но и выявлением ее хозяйственных возможностей.
Первая советская географическая экспедиция была снаряжена в 1923 г. под руководством Н. Л. Корженевского. Исследования про­водились Н. Л. Корженевским также в 1926, 1927, 1931 и 1932 гг. В результате были получены новые материалы об орографии, гео­морфологии, гляциологии и лимнологии Памира (экспедиции Н. Л. Корженевского освещаются в конце данной главы).
В изучении природы Памира и выявлении его естественных ре­сурсов этапное значение имеют результаты советско-германской ком­плексной экспедиции (1928) и Таджикско-памирской комплексной экспедиции АН СССР, широко развернувшей исследования в нача­ле 30- х годов. Научное и практическое значение результатов этих экспедиций бесспорно. Однако главное внимание в них было уделено общим геолого-географическим вопросам и изучению ископаемых богатств территории. Биолого-сельскохозяйственная же часть изуче­ния Памира не была развита до уровня геологических и общегеогра­фических исследований.
Памирские экспедиции САГУ осуществлялись на сред­ства Горнобадахшанской автономной области, Наркомзема Таджикской ССР, а также при материальной поддержке Таджикско-Памирской экспедиции АН СССР и Управле­ния пограничной охраны Средней Азии. Работы начинаются рекогносцировочной поездкой в 1933 г. и завершаются в 1936 г., после чего члены экспедиции почти полностью пе­реключаются на стационарные работы.
В первом выезде (1933) принимали участие П. А. Ба­ранов, И. А. Райкова, агроном А. И. Белов, а также сту­денты П. Г. Юлин и А. С. Карпов. Основное внимание они уделили выяснению общей природной обстановки В. Па­мира, маршрутному учету площадей лугов, производитель­ности кормовых угодий и поиску мелиоративных меропри­ятий. Уже в 1933 г. был организован «ряд опытных участков с посевами различных культур на Восточном Па­мире и взяты на учет все результаты опытных дехканских посевов» (П. А. Баранов и А. И. Райкова, 1935, стр. 276). Обобщив литературные источники и материалы экспе­диции 1933 г., П. А. Баранов и И. А. Райкова публикуют работу «К проблеме освоения Памира и других высокогор­ных областей Средней Азии» (1934). В ней приводится физико-географическая характеристика Памира и намеча­ются пути сельскохозяйственного освоения его и других высокогорий. В качестве основных путей растениеводче­ского освоения высокогорий указываются: а) интродукция, б) введение в культуру местных растительных форм и в) создание новых форм растений, способных переносить суровые условия высокогорья.
В 1934 г. экспедиция разворачивает работу по широко­му плану. Она занимается выявлением земель В. Памира, пригодных для освоения; изучением возможностей внедре­ния здесь сельскохозяйственных культур; расширения ассортимента культур с целью поднятия производительно­сти земледелия на 3. Памире; комплексным изучением ра­стительных ресурсов В. Памира; выявлением животновод­ческих ресурсов В. Памира; определением параметров ко­чевок и цикличности кочевания в Аличурском, Мургабском, Рангульском и Кызылрабадском районах в зависимости от обеспеченности животноводства кормовы­ми ресурсами (П. А. Баранов и И. А. Райкова, 1935). Для полноты цикла биокомплексных работ в план были вклю­чены микробиологические, паразитологические исследова­ния и исследования по биологии почв, животных и физио­логии растений.
Состав экспедиции слагался из 9 партий и 16 отрядов, объединивших в себе 45 научных сотрудников и 15 человек технического персонала. Так, из членов экспедиции 1934 г. нам известны следующие: нач. экспедиции П. А. Баранов и И. А. Райкова, рук. Башгумбезского кормоведческого отряда М. М. Советкина, ботаники Н. Б. Никифорова, С. X. Чеврениди, В. У. Макарчук, студенты Л. П. Наза-ренко, М. С. Двораковский, зоологи Р. Н. Мекленбурцев, К. В. Беляева, А. А. Саакянц и Д. Чолпанкулов, микробиолог В. О. Таусон (проф. МГУ), гидробиологи Н. А. Кейзер и Н. Г. Луговцева, ихтиологи Г. П. Булга­ков и Г. Б. Сокуров, почвовед М. А. Орлов, животноводы В. Синицын, Взнуздаев и др.
В 1934 г. экспедицией была организована биологиче­ская станция в Джаушангозе с четырьмя ее филиалами: Хорогским, Поршневским, Башгумбезским и Яшилькуль-ским. Подробные сведения о работах этих стационаров приведены в труде П. А. Баранова и И. А. Райковой «Среднеазиатский государственный университет в борьбе за освоение Памира» (1935). В нем отмечается, что наи­большее число экспедиционных работ выпало на долю партии растительных ресурсов. Шесть ее отрядов прошли почти все земледельческие районы Памира и «собрали ис­черпывающий материал по всем культурам области, а также богатые материалы для характеристики пахотных почв области, приемов земледелия и т. п.».
Почвенным исследованиям подверглись районы Джаушангоза, Булункуля, Яшилькуля, Рошорвские «дашты» и земельные массивы по р. Аксу к востоку от Мургаба.
Работы 1934 г. были начаты в конце апреля и завер­шены в середине октября. Сразу же по инициативе членов Памирской экспедиции в Хороге организуется первая сельскохозяйственная выставка Горнобадахшанской Авто­номной области широким показом естественных кормовых ресурсов В. Памира, возможностей внедрения новых для Памира видов культурных растений, рыбных богатств озер Памира и т. д. Выставка вызвала огромный интерес среди населения Памира и сыграла большую роль в попу­ляризации достижений экспедиции, во внедрении резуль­татов экспедиции в практику колхозов и совхозов обла­сти.
По возвращении в Ташкент была организована научная конференция в Биологическом институте. Она привлекла внимание научной общественности города. На конферен­ции были проведены два симпозиума.
Результаты исследований 1934 г. были обобщены в вышеуказанной работе П. А. Баранова и И. А. Райковой (1935). Кроме того, научные материалы экспедиции были изданы отдельным сборником (Результаты Памирской экспедиции Среднеазиатского государ­ственного университета, вып. 1 —10, Ташкент, 1937).
Основная целеустановка сохраняется и в работах 1935 г. В этом году привлекается к работе большое число ис­следователей (В исследованиях 1935—36 гг., кроме членов экспедиции 1934 г., принимали участие: микробиолог В. Понтович, микологи П. Н. Головин и Т. Роткевич, почвоведы С. Н. Пустовойт и А. А. Зайчиков, агрономы А. М. Павлова, Ю. А. Кобякова, геоботани­ки К. В. Станюкович, Н. М. Кузнецов, Е. А. Варивцева, Н. Б. Ники­форова, Л. И. Назаренко, Е. Д. Якимова, анатомы и морфологи О. Н. Радкевич, В. К. Василевская, Е. А. Мокеева, физиологи Н. Д. Леонов, В. А. Благовещенский, животновод Г. О. Лущицкий), число стационаров достигает 6, в их числе из прошлогодних продолжает функционировать стационар в Яшилькуле.
Для более широкой пропаганды достижений экспеди­ции и привлечения к работам на Памире еще большего внимания научной общественности страны Совнарком Таджикистана принимает решение о созыве в г. Ленингра­де специальной конференции, посвященной обсуждению трехлетней деятельности экспедиции.
В Ленинграде с 23 по 29 января 1936 г. проводится конференция по сельскохозяйственному освоению Памира и одновременно организуется большая выставка работ экспедиции. Основные достижения экспедеции 1933—35 гг. получили на конференции очень высокую оценку, и вместе с тем были намечены перспективы дальнейшего разверты­вания исследований. В резолюции конференции, в част­ности, было отмечено следующее (Конференция по сельскохозяйственному освоению Памира. Ленинград, 23—29 января 1936 г. Тезисы докладов и выступлений и резолюция, принятая конференцией 29 января 1936 г. Вып. I и II, М.—Л., 1936, стр. 18—19):
«1. Признать, что основной задачей экспедиции в за­вершающий ее 1936 год должно являться полное дообсле­дование животноводства Памира и его кормовой базы в целях получения конкретных материалов как для улучше­ния самого животноводства, так и для решения вопросов перехода от кочевого животноводческого хозяйства к осед­лому. Конференция признает также необходимым: а) за­вершение экспедиционного дообследования ихтиологии и гидробиологии водоемов Памира, б) обследование про­мысловых охотничьих животных Памира (главным обра­зом архаров и кииков) и в) выявление запасов на Памире ископаемого топлива — торфа. 2. Признать основной задачей Памирской биологической станции САГУ разрешение теоретических биологических проблем, связанных с высо­когорным земледелием и животноводством, и в первую очередь разработку научных основ агротехники высоко­горного земледелия».
Таким образом, на конференции получила апробацию тематика последнего года работы экспедиции и определи­лись задачи организуемой Памирской биологической стан­ции.
В 1936 г. экспедиция развертывает исследования со­гласно тематике, намеченной ленинградской научной кон­ференцией. В этом году заканчивается маршрутно-географическое обследование Памира и работы полностью пере­водятся в русло детальных стационарных исследований на Памирской биостанции, а с 1940 г. еще и в Памирском Ботаническом саду, организованном на базе бывшего Хорогского стационара ПЭСАГУ на Даште при слиянии рек Шахдары и Гунт (директор А. В. Гурский). Послед­нее способствовало углублению теоретических поисков по биологии растений и животных в условиях высоко­горий.
Осенью 1936 г. начинается сооружение лабораторного здания в урочище Чечекты, в районе р. Акбайтал на вы­соте 3 860 м (В 1936 г. на Памире впервые остаются зимовать шесть науч­ных сотрудников биостанции). В дальнейшем урочище Чечекты стало тер­риторией Памирской биологической станции САГУ.
В 1938 г. Памирская биостанция САГУ переходит в ведение Таджикской базы АН СССР, а несколько позже в АН Таджикской ССР. Однако и в последующие годы тесная связь университета с биостанцией не прерывается, а организаторы Памирской экспедиции и стационара про­должают вести здесь работу. На биостанции разрабаты­вались основы высокогорного поливного земледелия, про­изводились сортоиспытания наиболее перспективных сор­тов зерновых (главным образом ячменя), овощных и кормовых культур. В комплексе этих исследований прово­дились крупные работы по физиологии и экологии расте­ний (О. В. Заленский и др.). Ныне на базе биостанции организован Памирский биологический институт АН Тад­жикской ССР.
По результатам экспедиционных и стационарных работ опубликованы десятки оригинальных работ, а также со­ставлены капитальные отчеты, часть которых хранится в. рукописном фонде Памирского биологического института.
Экспедицией был добыт материал почти по всем ком­понентам природной среды, но особенно обширный по бо­танической географии Памира, а также по внедрению зем­леделия и улучшению пастбищ.
В многочисленных работах ботаников, главным обра­зом И. А. Райковой и П. А. Баранова (1934, 1935, 1936 и др.), М. М. Советкиной (1936), а также К. В. Станю­ковича (1948, 1949), несколько позже включившегося в работы университета на Памире, были разработаны почти все узловые вопросы ботанической географии Памира: как-то: 1. Классификация и картирование. 2. История воз­никновения растительности, динамика ее развития, направ­ление искусственных сукцессии. 3. Биологические черты: ландшафтных растений. 4. Закономерности распределения, растительного покрова в зависимости от дифференцирую­щего влияния высокогорной среды и т. д.
В тесной связи с вопросами ботанической географии решались проблемы учета и оценки кормовых ресурсов Памира, мелиорации пастбищ, а также внедрения новых сельскохозяйственных растений.
Проблема классификации растительного покрова Па­мира затрагивается в ряде работ И. А. Райковой и в ее совместных статьях с П. А. Барановым (1930, 1934, 1935, 1936, 1945 а, б).
В классификации растительности Памира И. А. Рай­ковой обнаруживается широкий экологический подход. Она учитывает не только особенности самого растительного покрова, но и весь комплекс естественноисторических ус­ловий. Так, еще в 1936 г. она утверждала, что «на фоне климатических, почвенных условий, специфических усло­вий рельефа и высоты исторически сложились на Памире следующие типы растительности: пустыни, полупустыни, степи, луга» (И. А. Райкова, 1936, стр. 5). Указанные ти­пы растительности, по утверждению И. А. Райковой, существенно отличаются в 3. и В. Памире. Растительность В. Памира представлена группой формации центрально-азиатского типа, а 3. Памира — средиземноморского. Так, на В. Памире пустынный тип растительности в основном представлен терескеновыми, терескено-полынными, терескено-ковыльными и танацето-ковыльными и пустынно-раз­нотравными формациями; полупустынный — ковыльными, ирисово-ковыльными и ковыльно-остролодковыми форма­циями. Степной тип растительности сложен преимущест­венно типчаково-ковыльными группировками.
Совсем иной набор формаций характерен для 3. Па­мира. Одной из отличительных черт 3. Памира является наличие в нем древесного типа растительности.
Поясной подход к классификации растительности Па­мира удачно развит в монографическом исследовании К. В. Станюковича (1949). Последний, конкретизируя широко известный тезис Р. И. Аболина (1930) о решаю­щей роли температурных условий в поясной дифферен­циации растительности, пишет: «Пояс — явление, завися­щее от температуры, а не от влажности. Температуры «создают» пояса, а осадки «создают» разности внутри пояса» (стр. 26). Исходя из этих предпосылок, он выде­ляет на Памире три растительных пояса: 1) субаль­пийский, наиболее сухой, занятый терескеновой и по­лынной формацией, 2) альпийский, более влажный и разнообразный по структуре растительности, 3) нивальный, до 600 м, характерный криофильными подушечниками.
Пояса К. В. Станюковича представляют совокупность растительных типов. Однако критический пересмотр типо­логии растительности Памира на базе уже более новых материалов дал возможность описать совершенно своеоб­разный тип высокогорной растительности «подушечников» (1949), а несколько позже, в 1957 г.—-«колючеподушечников» и «колючетравья» (К. В. Станюкович, 1949, 1957). При выделении же более мелких типологических единиц — формаций и ассоциаций — мнения И. А. Райковой и К. В. Станюковича в основном сходятся.
Несколько иная классификационная схема раститель­ности приводится в недавнем исследовании О. Е. Агаханянца (1966). В этой схеме определенное предпочтение отдается такому признаку, как жизненная форма, являю­щемуся внешним выражением экологической обстановки растений.
Исследования Памирских экспедиций, а позже Памирской биологической станции сопровождались работами по геоботаническому картированию под общим научным руко­водством И. А. Райковой. Они были тесно связаны с инвентаризацией растительного покрова, с изучением его производительности, а также выяснением размещения кор­мовых угодий по территории. Еще в 1937 г. было завер­шено составление геоботанической карты всего Памира, в составлении которой принимают участие И. А. Райкова, М. М. Советкина, К. В. Станюкович, Н. Кузнецов, Е. Варивцева и др.
И. А. Райкова (1945) в работе о формировании и ди­намике развития растительного покрова Памира утверж­дает, что характер его растительного покрова исторически определялся положением этого нагорья на стыке различ­ных флористических областей, спецификой рельефа и гео­логического строения, а также протекавшими изменениями климата и почвенного покрова. При этом ей рисуется сле­дующая картина. Первыми поселенцами Памира явились растения, пришедшие сюда из третичных пустынь гипо­тетического Киргизского материка, а также из Монголии и Тибета. Затем наступившие в четвертичный период неоднократные оледенения сильно трансформируют пер­вичную флору Памира. После периода оледенения «над высотами Памира установился сухой континентальный климат, льды стали таять, давая начало мощным рекам, а смягчившиеся условия позволили распространиться по его освободившимся от льда долинам уцелевшим в местах, не тронутых оледенением, растительным и животным формам степей и другим иммигрантам третичного периода. Возник­ли условия для проникновения и новых пришельцев, воз­можно, вновь из центральноазиатских и западных источ­ников… Крайние условия жизни, которые резко выражены на Памирском высокогорье, встретили пришельцев жесто­ким отбором. Пришельцев встретили также борьбой и уцелевшие остатки былой флоры и фауны, принужденные, в свою очередь, бороться с суровой внешней обстановкой» (И. А. Райкова, 1945 а, стр. 63). В результате возникают ксерофитные ассоциации, близкие к современным ассо­циациям В. Памира. В дальнейшем развитии раститель­ного покрова отражаются большие различия между В. и 3. Памиром в отношении рельефа, климата и их производ­ных. Далее на примере В. Памира объясняется ход естественных сукцессии в связи с развитием долинного рельефа. Так, согласно концепции автора, на дне наиболее молодых долин, в морфологическом отношении наименее измененных после освобождения их от ледников, развивается растительность альпийского комплекса, альпийские луга, а более повышенные же участки долин покрываются ксерофитными комплексами альпийской растительности (травянистые фитоценозы из подушковидных, дерновин-ных и многолетних трав). Затем с возникновением ре­ки и понижением базиса эрозии значительная часть дна бывшей долины постепенно иссушается, в связи с чем альпийские луга сменяются фитоценозами степного ха­рактера. Дальнейшее понижение базиса эрозии и прог­рессивное иссушение долины приводит к тому, что и последние начинают уступать место пустынным комп­лексам.
Таким образом, в связи с развитием долинных место­обитаний В. Памира с периода освобождения их от лед­ников происходит следующий ряд сукцессии: первичное залужение — альпийские лужайки и луговинки, или долин­ные луга — первичное остепнение — степные биоценозы — первичное опустынивание — пустынные биоценозы.
Этот крайне интересный вывод имел не только теорети­ческое, но и прямое практическое значение, так как на материалах полевого опыта доказывалась возможность обратного хода сукцессии при искусственном увлажнении, т. е. поливах.
Таким образом, первичный ряд сукцессии, к настояще­му времени завершившийся формированием пустынных биоценозов, при поливах может сменяться обратным, при­водящим к обогащенным пустынным биоценозам, к вто­ричному остепнению и вторичному залужению. При этом вторичное залужение может наступить быстрее, минуя стадии вторичного остепнения, что является особенно важным.
Основные выводы по вопросу формирования и развития растительного покрова, а также направленности вторич­ных сукцессии в связи со спецификой исторически сложив­шейся природной обстановки Памира сводятся к следую­щему:
1. В географо-генетическом отношении В. Памир является «западным аванпостом Центральной Азии», тогда как на растительности 3. Памира больше отразились влияния средиземноморских флористических комплексов;
2. В эволюции и распределении растительного покрова Памира со времени оледенения решающая роль принадле­жит развитию рельефа поверхности, главным образом «геоморфологических ландшафтов долинных местообита­ний»;
3. Естественная динамика растительности может быть изменена в обратном направлении при искусственном ув­лажнении — поливах;
4. Последнее обстоятельство открывает широкие воз­можности по мелиорации сухих пастбищ на биологической основе.
В связи с предложениями на внедрение новых культур, пригодных к разведению в высокогорьях, мелиорацию су­хих пастбищ, выяснением жизни естественной раститель­ности в условиях крайней среды холодной высокогорной пустыни И. А. Райковой, П. А. Барановым и его ученика­ми осуществлена большая работа по изучению биологических и экологических черт культурной и дикой растительности Памира. Большое внимание было уделено закономерностям географического распределения растительности и в связи с этим ботанико-географическому районированию Памира. В исследованиях И. А. Райковой (1930, 1936, 19456), П. А. Баранова и И. А. Райковой (1934, 1935), К. В. Ста­нюковича (1948, 1957) выпукло показаны особенности как высотнопоясного, так и регионального размещения основ­ных группировок растительности Памира.
Первое ботанико-географическое районирование Пами­ра было осуществлено И. А. Райковой в 1945 г. Исходя из географо-генетических отношений, а также учитывая современные условия развития и распространения расти­тельного мира в пределах всего Памира, выделяются: 1) растительность В. Памира; 2) растительность 3. Па­мира; 3) растительность переходной зоны. Однако, ввиду предельной сжатости статьи, конкретно не указываются их границы, хотя автор пишет о том, что границы переход­ной ботанической зоны не совпадают с геологической (И. А. Райкова, 19456). Далее обосновывается деление В. Памира на геоботанические районы. Учитывая флори­стические и фитоценологические особенности и, самое глав­ное, приуроченность определенных типов растительности к особым формам рельефа, И. А. Райкова выделяет 6 геоботанических районов: Каракульский, Рангкульский, Мургабский, Аличурский, Зоркульский и Кызылрабатский.
О. Е. Агаханянц, высказывая свои соображения по по­воду данной схемы районирования, утверждает, что в ней хотя и не всегда выдерживается принцип «флора + расти­тельность + рельеф», но вместе с тем «результаты райони­рования свидетельствуют о блестящем знании автором Памира и об установлении реально существующих границ» (О. Е. Агаханянц, 1966, стр. 162).
Схема геоботанического районирования В. Памира при­водится также в ряде работ К. В. Станюковича (1948, 1949, 1957, 1963).
Она выглядит следующим образом (1963): 1. Северо-Восточный Памир с подрайонами Центральным, Шадпутским и Каракульским. 2. Юго-Восточный Памир с подрай­онами Аличурским и собственно Юго-Восточным.
Некоторое отличие схемы районирования К. В. Станю­ковича от схемы И. А. Райковой, по-видимому, связано с тем, что они построены на основании разных признаков: в первом случае — преимущественно климатических, а во-втором — геоморфологических. В целом обе схемы не исключают, но, наоборот, дополняют друг друга.
В работах И. А. Райковой не только выясняются зако­номерности распределения растительного покрова Памира, но и делается попытка вскрыть причины, их обусловливаю­щие, что придает исследованиям теоретический характер. Большое внимание уделялось всестороннему изучению кор­мовой базы животноводства. В исследованиях данного воп­роса П. А. Баранов и И. А. Райкова (1934, 1935), М. М. Советкина (1936), И. А. Райкова (1944, 1961) за­трагивают как количественные, так и качественные харак­теристики основных пастбищ территории; учитывается распространение типов, продуктивность, при этом особое внимание уделяется В. Памиру, исключительно животно­водческой территории.
Для пастбищ В. Памира характерна низкая производи­тельность, связанная с разреженностью растительных комплексов, и подавленность составляющих их членов-рас­тений. Так, степень покрытости поверхности растениями в среднем колеблется от 5—10 до 25%. В связи с этим Памирской экспедицией, а позже Памирской биологической станцией были разработаны оригинальные методы мелио­рации пустынных пастбищ и улучшения лугов и сенокосов. В основу этих мероприятий были заложены идеи И. А. Райковой о вторичном ряде сукцессии растительно­сти при орошении пастбищ. Основными методами улучшения и обогащения кормовых угодий Памира явились: мелиорация сухих пастбищ поливами с подсевом культурных кормовых трав, создание поливных лугов на месте пустын­ных фитоценозов, сеяние лугов, рационализация выпасов и установление оптимальных сроков сенокошения. При этом методы мелиорации пастбищ 3. Памира были отличны от мероприятий, связанных с улучшением пастбищ В. Памира. Это объяснялось «резкими различиями рельефа и всего комплекса физико-географических условий между восточ­ными и западными районами области» (И. А. Райкова и X. Ю. Юсуфбеков, 1962).
Пастбища 3. Памира улучшались главным образом благодаря поливам без подсевов каких-либо новых для данной местности растений. Однако, как выяснилось позд­нее, за короткий срок нельзя значительно повысить их производительность, и уже в 50-х г. X. Ю. Юсуфбеков предлагает сочетать орошение с залужением с последую­щим «подсевом многолетних кормовых луговых трав без какой-либо обработки почвы, без уничтожения естествен­ной растительности, без нарезки поливных борозд и без заделки семян в почву» (И. А. Райкова и X. Ю. Юсуф­беков, 1962, стр. 37).
Пустынные пастбища В. Памира в ранний период так­же (1936—1937 гг., Мургабский район) улучшались по­ливом, без подсева трав. Однако уже с начала 40-х г. И. А. Райковой усиленно разрабатываются мероприятия по ускорению процессов загущения ксерофитных фитоценозов в широких и плоских долинах В. Памира поливом по бо­роздам с предварительным подсевом трав: полыни, терескена, ковыля восточного, клинелимуса, ячменя туркестан­ского и лугового, бескильницы, а также семян ряда культурных трав. При этом уже через два-четыре года получаются высокоурожайные сенокосные угодья. Так, кормовая производительность лугов возрастает до 30—40 раз, а валовая урожайность сухой массы—до 15—30 ц/га. тогда как целина имеет урожай в среднем 0,5—1,5 ц/га.
Глубокими теоретическими обобщениями и практиче­скими выводами сопровождались работы сотрудников САГУ в области внедрения земледелия в высокогорные долины Памира. Как указывалось, в процессе разверты­вания исследований по данной проблеме возникла ориги­нальная научная концепция П. А. Баранова о крайних для жизни растений условиях среды высокогорной пустыни. Этой концепцией П. А. Баранов внес неоценимый вклад в познание специфики физико-географических процессов и яв­лении высокогорий и разрешение вопросов растениевод­ческого освоения новых территорий. Автор делает ряд оригинальных публикаций (П.А Баранов, 1936, 1938, 1939, 1940, 1940а). Отдельные стороны данной проблемы были развиты в работах И. А. Райковой (1950, 1956, 1961). В работах П. А. Баранова красной нитью проходит мысль о том, «чтобы выжить в новых условиях и завер­шить цикл своего развития, организм, естественно, должен так или иначе перестроиться в процессе своего онтогенеза. Сама новая среда проявит свою дифференцирующую роль и выделит из многообразия испытываемых форм наиболее -динамичные, способные своей перестройкой устранить рез­кие противоречия, в которые они вступили с окружающей их новой средой» (П. А. Баранов, 1940, стр. 93).
Таким образом, в научных исканиях П. А. Баранова центральное место занял тезис эволюционной теории об активном действии онтогенеза растений на филогенез фор­мы, т. е. формообразующая роль онтогенеза в условиях но­вой среды. Прежде чем выявить конкретное влияние край­них условий на жизнь растений он конкретизирует само понятие «крайние условия среды». В истолковании 11. А. Баранова крайними для развития организма усло­виями можно назвать такую экологическую обстановку, в которой организм находится на грани удовлетворения сво­их исторически сложившихся требований, т. е. на грани возможного существования. Вид на границе своего ареала находится в крайних для себя условиях. Выходит, что требования одних видов могут быть очень узкими, другие же могут иметь более широкие возможности.
Крайние условия для отдельных форм данной террито­рии могут создаваться не только в пространстве, но и во времени. Они могут возникнуть в связи с резкими измене­ниями в орографии и связанного с ней климата, например, в результате горообразовательных процессов. Следовательно, в понятие «крайних» для жизни условий входят два элемента: факторы среды и сам организм, в процессе эво­люционного развития выработавший определенные при­способления к развитию, реагируя на специфику природ­ных условий. Отсюда выходит, что для внедрения новых видов растений в какую-нибудь территорию необходимо отчетливо представить ее «крайние условия».
Именно крайними усло­виями для развития расте­ний характеризуется В. Па­мир. В работах П. А. Ба­ранова и И. А. Райковой рисуется яркая картина крайних условий Памира, выявляются наиболее от­рицательно воздействую­щие на растения факторы и показываются пути их преодоления.
Для В. Памира прежде всего специфичны крайние условия климата: исклю­чительная сухость атмос­феры, малое количество осадков, резкие амплитуды температуры и, наконец, небольшое число безмороз­ных дней в году. По за­ключению П. А. Баранова, эти черты климата налагают отпечаток и на почвообразовательные процессы и, естест­венно, на органический мир.
Для характеристики климатической обстановки В. Па­мира экспедиция использовала многолетние данные метео­рологической станции «Памирский пост» (Мургаб) и метстанции Джаушангоз, а с 1936 г. занималась исследова­ниями по микроклимату, солнечной радиации и атмосферному электричеству. Оказалось, что среднегодо­вое количество осадков в районе Мургаба равняется 66 мм. Суточные амплитуды температуры воздуха достигают 35°, на поверхности —70°. Многолетние годовые амплитуды температур воздуха достигают 73°, на поверхности почвы — 102°. Продолжительность периода вегетации растений огра­ничивается всего 3,5—4 месяцами. Без отрицательных тем­ператур в воздухе не проходит ни одного месяца. Общее количество дней без заморозков в 1936 г. было равно 30, а в 1938 г.—25 (П. А. Баранов, 1940).
Все эти ярко выраженные суровые черты природной обстановки Памирской пустыни служили причиной укоренения (до работ САГУ) крайне пессимистических утверж­дений о совершенной непригодности ее для внедрения зем­ледельческих культур. Результаты Памирской экспедиции и ее стационаров опрокинули эти взгляды и открыли не­ожиданные перспективы сельского хозяйства В. Памира.
Успех внедрения земледелия на В. Памире определился благодаря удачному применению П. А. Барановым и его учениками дедуктивного и индуктивного методов. Исполь­зуя дедуктивный метод, члены экспедиции предприняли попытку вскрыть влияние факторов высокогорного клима­та и других факторов на растения и найти те приспособле­ния организма к окружающей среде, которые позволяют ему вегетировать в крайних для жизни условиях. С другой стороны, исследователи непосредственно вели испытание огромного количества культурных растений, взятых из различных областей земного шара, в новых для них суро­вых условиях. Этот индуктивный метод сразу же выявил много нового. Так, опытные работы первых же лет показа­ли, например, на сугубо ориентировочное значение метода климатических аналогов в подборе ассортимента новых культур: формы, взятые из других высокогорных районов и северных областей, близких по климатическим условиям Памиру, оказались не подходящими для внедрения. Воп­реки всем ожиданиям, победителями на опытных полях вышли не представители высокогорий и не северяне, а формы культурных растений из теплых тропических стран: Эфиопии, Аравии, Индии, Южного Китая и т. д. Попав в новые, и притом крайние условия, эти культуры (ячмень, пшеница, горох, овес) проявили качества, совершенно от­личные от их исходных форм, развивались нормально и достигали плодоношения (Баранов П, А. К истории работ по освоению Памира (ру­копись). Памирский биологический институт).
Одним из интересных процессов в биологии и экологии высокогорных растений явилось накопление в их клетках необыкновенно большого количества сахара (По данным Баранова П. А., в сухих листьях и стеблях ярового ячменя, выросшего в условиях В. Памира, содержится около 40% сахара. В целом в соломе Памира сахара в 6—8 раз больше, чем у выросшего в обычных условиях (1940а)) и связанная с этим явлением повышенная морозостойкость растений. Так, картофель, в обычных условиях вымерзающий при температуре около —1°, на Памире не замерзал даже при 7—8° мороза. Это обстоятельство направило селекционную работу экспедиции в новое русло: если на первых порах в отборе «пришельцев» главное внимание уделялось призна­кам морозостойкости, то постепенно дается предпочтение отбору по признакам скороспелости, ибо, по утверждению П. А. Баранова, «морозостойкость сама вырабатывается в процессе развития организма в условиях постоянной его «закалки».
В целом весь комплекс Исследований по проблеме внед­рения земледелия на Памире, осуществленный сотрудника­ми университета и их последователями, развивался в трех направлениях: 1) интродукция сельскохозяйственных куль­тур; 2) внедрение в культуру представителей местной фло­ры и 3) разработка агротехнических приемов.
Изучение биологических ресурсов и возможностей осво­ения Памира велось на фоне широких естественноисторических исследований, в которых затрагивались почти все стороны природы Памира. В результате появляется боль­шой материал о строении поверхности Памира, и в ряде случаев (И. А. Райкова, 1944, 1945, 1962) дается анализ динамики развития долинного рельефа, что имеет самосто­ятельное географическое значение. В работах И. А. Райко­вой общее развитие долинного рельефа и связанных с ним природных ландшафтов увязывается с изменением уровня базиса эрозии.
В 1934 и 1935 гг. М. А. Орловым с сотрудниками был обследован почвенный покров Памира. Наряду с общими маршрутно-рекогносцировочными исследованиями более подробно изучались земельные массивы Джаушангоз, Булункуль, Рошорв и Аксу, намеченные экспедицией для сельскохозяйственного освоения. Результаты его обследо­вания (М. А. Орлов, 1936, 1951) имели важное значение в познании этого самого слабо освещенного в литературе компонента природы Памира.
По обобщающим данным М. А. Орлова, почвы этого высокогорья имеют инверсионный характер и отличаются рядом глубоко специфических черт. Им отмечается слабое развитие процессов почвообразования, связанных в целом с аридными условиями природной среды.
В связи с пустынным характером территории на зна­чительной площади Памира процессы почвообразования уступают место процессам выветривания и денудации. Са­ми почвы малогумусны и скелетны. На В. Памире почвооб­разование находится в зачаточном состоянии. М. А. Ор­ловым дается следующая типология почв 3. Памира
1. Пустынные, или светлосероземные, почвы.
2. Пустынно-степные, или бурые, почвы.
3. Альпийско-луговые, или перегнойные полуторфяные, почвы.
4. Болотные, или чиевые, торфяные, или перегнойные, почвы.
5. Солончаковые (и солонцовые) почвы.
6. Оазисно-культурные, или агроперегнойные, почвы.
Почвы В. Памира М. А. Орловым названы как разно­сти пустынных и полупустынных сероземов. Особо подчер­кивается сравнительное однообразие почв В. Памира и пятнистый характер почв 3. Памира.
Не вдаваясь в анализ почвенных очерков М. А. Орло­ва, отметим, что в них выясняются особенности географи­ческого распределения основных почв В. Памира, приво­дятся материалы об их механическом составе, физико-хи­мических свойствах и морфологии. В отношении же хозяйственной оценки почв исследователь делает заключе­ние: «обследованные экспедицией массивы для сельскохо­зяйственного освоения» представляют, несомненно, лучшие земли по составу почв, но успех будет зависеть от всего природного комплекса, надлежащей агротехники и пра­вильной организации труда (1936, стр. 11).
Некоторые черты почвообразования Памира выясня­ются протозоологическими исследованиями коллектива, работавшего под руководством А. Л. Бродского. Они по­казали, что по степени своей активности различные почвы Памира распределяются по определенным группам: «наи­меньшей активностью отличается светлый засоленный се­розем под терескенником, наибольшей активностью — культурная поливная сильно щебнистая почва» (А. Л. Бродский, 1936, стр. 5).
В Памирской экспедиции участвовал зоолог Р. Н. Мекленбурцев, который изучал роль архара и сурка в экономике Памира, одновременно вел эколого-фаунистические исследования млекопитающих и птиц. В 1934 г. с 1 августа по 15 сентября он работает в верховьях Шахдары и в районе Яшилькуля, а в 1936—37 гг. производит круглогодичные зоологические наблюдения в Аличурской долине и прилегающих районах. Результаты исследования излагались в ряде статей (1936, 1937, 1949). На материа­лах первого же года работы Р. Н. Мекленбурцев делает следующий важный вывод: «… факты по распространению и распределению животных на Памире подтверждают зоогеографическую точку зрения Дементьева о связи Восточ­ного Памира с Центральным Тянь-Шанем, а западной части Памира — с Бухарским участком Мензбира» (1936а). Р. Н. Мекленбурцев специальное исследование посвящает орнитогеографическим взаимоотношениям между 3. и В. Памиром (1949).
Большой вклад внесен экспедицией в изучение озер Памира. Особенно детально было обследовано одно из крупнейших и наиболее богатых рыбой озер — Яшилькуль: генезис озера, его размеры, характер берегов, бати­метрия, физико-химические условия, состав населяющих его биоценозов и их распределение в водоеме. Богатый географический материал об озере приведен в работе Н. А. Кейзера «Озеро Яшилькуль» (1936). Материалы гидробиологических и ихтиологических исследований озер Памира помещены в приложении к работе П. А. Баранова и И. А. Райковой (1935) и в труде Г. П. Булгакова и Г. Б. Сокурова (1936). Результаты ихтиологических ис­следований также были обобщены в работе Г. П. Булга­кова «Рыбные богатства Памира» (1936).
В последующие годы гидробиологические работы уни­верситета на Памире продолжались В. Ф. Гурвичем. Он много сделал в области познания памирских озер, их про­дуктивности и возможностей практического использова­ния (1950). Им выполнено также специальное исследова­ние на Каракуле, результаты которого явились содержа­нием его крупной работы (1956).
В заключение отметим, что Памирская экспедиция открыла новые страницы в истории научных исследований университета. Впервые в Советском Союзе началась науч­но обоснованная, планомерная и настойчивая борьба за освоение высокогорий. Экспедиция дала толчок не только для познания и выявления биологических ресурсов, но и для раскрытия специфики природной среды и преобразо­вания ландшафтов высокогорных пустынь. Именно в этом заключается большое значение научных достижений экс­педиции для физической географии.
Во время Памирской экспедиции была значительно усо­вершенствована методика биокомплексных исследований. Маршрутно-гнездовые исследования удачно сочетались со стационарными наблюдениями и полевым опытом. В ре­зультате был добыт ценный материал по территориальной дифференциации природных компонентов и комплексов, динамике их развития и характере этого развития в су­ровых условиях высокогорья.
На Памире наиболее ярко проявилась практическая целенаправленность биокомплексных исследований: ученым САГУ принадлежит честь пионеров в земледельческом освоении Памира. Не имея предшественников, они внед­рили в пустынные долины Памира большой набор ценных сельскохозяйственных культур — зерновых, бобовых, овощных и др. Через испытания на полях Памира прошло свыше 500 форм растений.
Продолжателем работ экспедиции явилась постоянно действующая Памирская биостанция — первое в мире вы­сокогорное биолого-сельскохозяйственное научное учрежде­ние, расположенное на высоте 3860 м.
П. А. Барановым разработана концепция о крайних условиях жизни в высокогорьях и их дифференцирующей роли в развитии растительных форм.
Под влиянием оригинальной методики и передовых обобщающих идей исследований САГУ в середине 30-х годов при Всесоюзном институте растениеводства органи­зовано специальное бюро по освоению высокогорий СССР, которое уже с 1936 г. приступает к подобным же работам на Алтае. Впоследствии опыт работ Памирской экспеди­ции был перенесен на Кавказ, Тянь-Шань и другие высо­когорные области страны.

• ← Бетпакдалінські експедиції
• Кенімехська комплексна експедиція →