Характеристика основних наукових досягнень САДУ у вивченні природи Середньої Азії. Грунтово-географічні дослідження
Російська
На жаль, цей запис доступний тільки на
Російська.
К сожалению, эта запись доступна только на
Російська.
В изучении природы Средней Азии немалые заслуги принадлежат почвоведам. Несмотря на то, что изучение почв края имеет сравнительно короткую историю, уже в предреволюционные годы степень изученности его отдельных частей могла конкурировать со многими районами даже Европейской части России. В этом ведущее значение имели исследования почв (в комплексе с растительностью) Переселенческим Управлением и Отделом земельных улучшений (ОЗУ), начатые в 1908 г. и продолжавшиеся вплоть до 1917 г.
Основной задачей работ Переселенческого управления было выявление «свободных земель», пригодных для переселения безземельных крестьян из Европейской части России. Были подробно исследованы районы Семиречья и низовья Сырдарьи. Рекогносцировочно изучались бассейны p.p. Чу, Таласа, Арыси и примыкающие к ним равнины и подгорные покатости, Ферганская долина, отдельные районы Алайской системы и В. Памира, склоны Копет-Дага, район Теджена и, наконец, Ю.-В. Каракумы.
Почвенная часть этих работ возглавлялась выдающимися почвоведами-докучаевцами С. С. Неуструевым, Л. А. Прасоловым и Р. И. Аболиным.
В исследованиях же ОЗУ равное внимание было уделено как орошенным, так и пустынным районам. При этом главной его задачей явилось выявление запасов земель, пригодных для ирригации, в первую очередь для расширения посевов хлопчатника. Экспедициями ОЗУ, которыми руководил Н. А. Димо, были подробно изучены земли бассейнов р. р. Чу и Таласа, Голодная степь, отдельные массивы по верхнему и среднему течению Амударьи, равнинно-предгорные районы бассейнов Сурхандарьи и Кафирнигана. Рекогносцировочные исследования производились в низовьях Амударьи и в Ю.-В. Каракумах, в Тедженском и Мургабском оазисах, в низовьях Сырдарьи между Новоказалинском и Кзыл-Ордой и т. д.
Таким образом, экспедициями Переселенческого управления и ОЗУ были покрыты почти все наиболее важные в сельскохозяйственном отношении районы края.
Благодаря тому, что эти исследования в научно-методическом отношении проводились в духе знаменитых «земских» почвенно-географических работ, ранее поставленных в Европейской части России под руководством В. В. Докучаева, их результаты сопровождались крупными научными открытиями и обобщениями географического характера. В этом отношении наибольшие заслуги принадлежат С. С. Неуструеву, который впервые выделил и описал новый тип почв—сероземы, охарактеризовал процессы почвообразования в песчаных и гипсовых пустынях, в холодной пустыне В. Памира и т. д. Им же подмечена своеобразная высотная зональность почв в различных хребтах в зависимости от региональных особенностей физико-географических условий.
В целом Переселенческое управление и ОЗУ дали довольно полное представление о главнейших чертах почвенного покрова и закономерностях географического распределения почв большой части Средней Азии: установлены основные генетические типы почв края, показано их место в схеме почвенной классификации, выяснена картина распределения почв как в равнинной, так и в горной части, положено начало почвенно-мелиоративным исследованиям. Однако непродолжительность деятельности почвенно-ботанических отрядов не давала возможность довести до логического конца разработку ряда узловых вопросов генезиса, географии, классификации и мелиорации почв края. Последние были осуществлены уже в советский период.
Новый этап почвенно-географических исследований Средней Азии в советское время в первую очередь связан с возникновением при САГУ Института почвоведения и геоботаники. Институт сохранял и творчески развивал основную идею предшественников — Переселенческого управления и ОЗУ—рассмотрение почвы как неотъемлемой части ландшафта. Применение сравнительно-географического метода придавало работам института черты высокой географичности и научно-практической целеустремленности. В результате были высказаны новые идеи не только из области почвоведения, но и смежных с ней наук.
Классификация почв Средней Азии. Исследования института прежде всего расширили научные представления о систематике, географии и генезисе почв края. Важное значение приобрела в этом отношении известная классификационная схема, предложенная Н. А. Димо и дополненная сотрудниками института.
По этой классификации (Димо Н. А. Почвы Средней Азии в пределах бывших республик Туркестанской, Бухарской и Хорезмской, 1923 г. Рукопись, Ташкент, 1929. Центр, биб-ка УзССР им А. Навои) все почвы автоморфного ряда равнин объединяются в едином «типе почвообразования». Выделяются три зональных подтипа, а именно: 1. Примитивные пустынные светлоземы (В работах Института почвоведения и геоботаники, согласно терминологии Н. А. Димо, сероземы назывались светлоземами — Р. Р.) начальных стадий почвообразования. 2. Пустынные светлоземы. 3. Пустынные светлоземы гипсированные (структурные). Эти почвы, в свою очередь, разделялись по степени засолонения, механическому составу и другим признакам на более мелкие разности.
Почвы гидроморфного ряда равнин (луговые и солончаковые) относились к болотному типу почвообразования. Кроме того, на равнинах выделялись «современные непочвенные образования, к которым относятся солончаки, водные наносы и отложения, пески, каменистые выносы и болота» (Н. А. Димо, 1929, рукопись, стр. 11).
В отношении горных почв Н. А. Димо, в основном, придерживался классификации Переселенческого управления. Это видно из его схемы высотной зональности почв:
1. Пустынно-степная или полупустынная с мощными подгорными и горными светлоземами.
2. Сухо-степная с горно-каштановыми почвами.
3. Горно-степная с горно-черноземными и черноземными почвами горных травянистых степей.
4. Лесная с горно-лесными почвами.
5. Зона горно-луговых почв горных травянистых лугов.
6. Зона высокогорных луговых почв — альпийских лугов.
7. Горно-тундровая с пятнами высокогорных луговых почв на альпийских лужайках среди снежников, ледников и каменистых обнажений.
8. Зона высокогорных пустынь Памира, занимающая обособленное положение.
Н. А. Димо строил свою классификацию преимущественно на зональном принципе, поэтому основные типы почв приурочиваются им к определенным ландшафтам. Такого принципа придерживается и Р. И. Аболин в своей классификации (1927, 1929а, 1929б) почв Казахстана и Киргизии. Однако номенклатура горных почв в работах: Н. А. Димо и Р. И. Аболина остается прежней.
Характерно, что почвы поливной зоны Н. А. Димо выделяет в особый тип культурно-поливных почв и в дальнейшем разделяет их по степени выраженности остаточных признаков первичного почвообразования (пустынного, пустынно-степного, болотистого, лугового и др.) и по механическому составу. К «интразональным почвам» были отнесены болотистые, лугово-болотистые и другие почвы гидроморфного ряда.
С накоплением фактических данных и выявлением новых типов и видов почв появляется более полная систематика почв равнинной и предгорно-низкогорной частей края. Но обнародована она была лишь через 20 лет после реорганизации этого научного учреждения (А. Н. Розанов, 1951). Учитывая исторический интерес, приведем эту схему с указанием соответствующей ей современной номенклатуры (табл. 4) (Вследствие большой детальности современной классификации почв сравнить ее с классификацией Института почвоведения и геоботаники трудно. Поэтому нами приводится только название почв, сравнение же в тексте ведется не по таблице).
Досадным пробелом является отсутствие в систематическом списке почв института солонцовых почв как сероземных, так и лугово-сероземных. Как указывает Н. В. Кимберг (1949), в этом сказалось влияние взглядов Н. А. Димо о невозможности проявлений солонцеватости в пустынных почвах Средней Азии, хотя институт уже тог да имел факты наличия солонцовых процессов. Другим недостатком является слабая разработанность классификации горных почв.
Почвы равнин, выделение и описание новых типов почв. Одной из главнейших заслуг университета является выявление и детальное описание новых типов и видов почв Средней Азии, ранее совершенно неизвестных или же отмеченных вскользь.
Так, в качестве самостоятельных почвенных образований были выделены и подробно охарактеризованы культурно-поливные (оазисно-культурные) почвы орошаемых оазисов (Н. А. Димо, Ю. А. Скворцов, М. А. Орлов), такырные (Н. А. Димо, К. М. Клавдиенко) и пустынно-песчаные (песчаные и рыхлопесчаные светлоземы) почвы пустынь (Н. А. Димо, Ю. А. Скворцов) и т. д.
Почвы культурных оазисов Средней Азии были частично описаны уже в последней четверти прошлого века; отличие их от почв целины отмечалось А. Миддендорфом (1878), В. Наливкиным (1887), Р. Р. Шредером (1904) и другими. Хотя свойства почв, приобретенные под влиянием деятельности человека, в орошаемой зоне отмечались многими исследователями, но они не были описаны в литературе в качестве самостоятельного почвенного типа так же, как отсутствовала мотивировка специфики оазисно-культурного почвообразования с генетической точки зрения. В раскрытии сущности оазисно-культурного почвообразования наибольшее значение имели работы Н. А. Димо, еще в 1908 г. в Голодной степи отметившего «культурно-поливные почвы», и его многочисленных учеников и последователей: Ю. А. Скворцова, М. А. Орлова, М. Н. Воскресенского, А. Н. Розанова и др.
В трудах Института почвоведения и геоботаники впервые почвы орошаемых оазисов Средней Азии были выделены в самостоятельный генетический тип, и их ареалы нашли картографическое отображение. Наиболее ранние публикации института, в которых культурно-поливные почвы характеризуются в ранге типа, принадлежат Ю. А. Скворцову (1927, 1928, 1930), М. Н. Воскресенскому и Ю. А. Скворцову (1927), Н. А. Димо и Ю. А. Скворцову (1928).
Дальнейшее последовательное развитие взглядов о генезисе и классификации культурно-оазисных почв, об их географии, физико-химических и других свойствах связано с именем известного среднеазиатского почвоведа М. А. Орлова. Этот исследователь начал изучать крупный по развитию и разнообразию культурно-поливных почв Зарафшанский район еще в 1916 г. Однако сообщения об этом в печати появляются только в начале 30-х годов, в которых автор настойчиво выступает за выделение почв культурных оазисов как самостоятельного генетического типа.
Основные взгляды о почвах районов орошаемого земледелия впервые более или менее подробно излагались в его статье «К характеристике поливного земельного фонда среднеазиатских республик» (1933). В этой работе М. А. Орлов пытается подытожить и систематизировать все материалы о почвах оазисов края, собранных институтом в течение 10 лет и более. В ней он ведет речь «об оазисном комплексе почвообразователей», полагая, что материнские почвенные породы, рельеф, климат, растительный и животный мир при длительном вмешательстве человека приобретают качественно новые черты, образуя оазисно-культурные почвы.
В дальнейших публикациях (1934, 1937, 1945, 1947, 1949, 1950,1954, 1966) М. А. Орлов неоднократно отмечает, что наиболее характерным и основным признаком оазисно-культурных почв, в отличие от целинных, является наличие в их профиле высоко гумусированных глинистых и тяжелосуглинистых аккумулятивных горизонтов. Эти горизонты названы им агроирригационными, а генезис их связывается с наносами поливной воды и вносимых населением землистых удобрений. Кроме того, он раскрывает специфику культурно-оазисных почв в отношении их химического состава, физических свойств и биологических особенностей, показывает стадии их развития.
Но наиболее важны труды М. А. Орлова о географии и производственных возможностях почв главнейших оазисов — районов распространения культурных ландшафтов Средней Азии.
Одним из главных результатов исследования почв культурных оазисов является формирование нового взгляда о месте этих почв в общей схеме классификации почв Средней Азии и создание их номенклатуры. Интересно, что если до появления статей сотрудников университета в научной литературе культурно-оазисные почвы даже специально не отмечались и не выделялись на почвенных картах особыми знаками, то под большим влиянием идей Н. А. Димо и его последователей уже к 30- м годам возникло два взгляда. Мнение сторонников первого взгляда наиболее выпукло и четко сформулировано в многочисленных трудах М. А. Орлова, рассматривающего почвы оазиса в качестве самостоятельного генетического типа, в котором общезональные природные условия играют подчиненное значение. Другие, составляющие большинство, придерживались иной точки зрения. Так, И. П. Герасимов, А. А. Завалишин и Е. Н. Иванова (1939) выделяют, например, культурные варианты основных типов почв и этим отдают предпочтение общезональным признакам. Нам кажется, что выделение даже культурных вариантов тех или иных зональных типов почв явилось уже признанием определенной роли оазисно-культурного почвообразования и в значительной степени отразило плодотворное влияние первого взгляда.
Дискуссия между сторонниками этих взглядов продолжается и поныне. При этом все более обнаруживается стремление почвоведов к признанию значительного преобразования естественных признаков почв под влиянием орошаемого земледелия. Об этом свидетельствуют работы А. 3. Генусова, Б. В. Горбунова и Н. В. Кимберга (1960) и Б. В. Горбунова и Н. В. Кимберга (1962), в которых указывается на необходимость выделения орошаемых почв в качестве особых типов. Но, вместе с тем, последние авторы указывают на то, что культурно-оазисный почвообразовательный процесс не может полностью стирать признаки естественных зональных почв. Они утверждают, что ни при какой степени преобразования почв орошаемым земледелием не снимаются различия условий естественного почвообразования разных зон, создающие устойчивые признаки соответствующих почв.
Последний опыт классификации и создание новой номенклатуры почв культурных оазисов Средней Азии опубликован в 1966 г. М. А. Орловым.
Ученым университета также принадлежит большая роль в познании процессов формирования такырных почв аллювиальных и пролювиальных равнин. Они впервые были описаны Н. А. Димо в районе Ю.-В. Туркмении (1925), К. М. Клавдиенко в южной части Чардаринской долины (1926), М. Н. Воскресенским и Ю. А. Скворцовым в Ашхабадском районе (1927), Ю. А. Скворцовым в Чарджоуском районе (1932). Эти работы дают сведения об особенностях такырных почв как о самостоятельных почвенных образованиях. Однако такырные почвы они называют «примитивными светлоземами», или «примитивными пустынными светлоземами начальных стадий почвообразования». Согласно их данным, такырные почвы приурочиваются преимущественно к районам распространения глинистых, суглинистых и супесчаных пород.
Большой вклад внесен сотрудниками института также в выявление специфики пустынно-песчаных почв. Они впервые отмечены Н. А. Димо в 1925 г. в Ю.-В. Каракумах и названы им «песчаными и рыхлопесчаными светлоземами». Впоследствие эти почвы описаны во многих районах песчаных пустынь его учениками. Последнее название в транскрипции «рыхлопесчаные и песчаные сероземы» надолго сохранилось в работах одного из бывших сотрудников института А. Н. Розанова.
Закрепленные пески как почвенные образования вскользь были отмечены также Л. И. Прасоловым в 1926 г. в книге «Почвы Туркестана», однако эта мысль в те годы им дальше не развивалась.
По-видимому, первой работой, в которой наиболее широко ставился вопрос о сущности и характере почвообразовательных процессов в песчаных пустынях, является исследование Ю. А. Скворцова, посвященное физико-географической и почвенной характеристике Ц. Каракумов (1929). Однако важные мысли его, изложенные в этой работе, на наш взгляд, долго не получали надлежащей оценки как в географической, так и в почвенной литературе. Результаты его исследований пустынно-песчаных почв нами приведены в обзоре комплексных экспедиций САГУ. Здесь только отметим, что одну из важных типовых черт пустынно-песчаных почв Ю. А. Скворцов видел в наличии в их профиле дерново-перегнойного горизонта, наиболее уплотненного и обогащенного наряду с гумусом глинистыми частицами. При характеристике же процессов почвообразования им важное значение придается биологической природе почв. Ученый отмечает относительно интенсивное течение биологических процессов в закрепленных песках, что полностью подтвердилось протозоологическими исследованиями А. Л. Бродского и А. И. Янковской (1929).
Немалый вклад внесен сотрудниками САГУ также в познание других основных типов почв пустынной зоны: серо-бурых, такыровых, луговых, болотных и солончаков.
Серо-бурые почвы пустынь хотя были отмечены и подробно описаны еще в 1910 г. С. С. Неуструевым (Кзылординский район), вплоть до 50-х годов их классификационное положение окончательно не было установлено.
В трудах Института почвоведения и геоботаники эти почвы фигурировали под названием пустынных гипсированных и структурных светлоземов. При этом характерно, что предложенное Н. А. Димо еще в 1915 г. названий «структурные светлоземы» в транскрипции «структурные сероземы» воспринималось в 20—30-х годах ведущими советскими почвоведами, как самим С. С. Неуструевым, так и И. П. Герасимовым. В создании развернутой характеристики этих почв на основе новых фактических материалов, а также в окончательном восстановлении первоначального их наименования (серо-бурых) важное значение имели результаты Устюртской комплексной экспедиции, которые подробно описаны раньше. Здесь лишь отметим, что С. А. Шувалов (1949) выявил одну характерную черту — -комплексность почвенного покрова.
Закономерности распространения почв в горах. Основной закономерностью географической дифференциации почв в горах является высотная поясность. В отношении гор Средней Азии она установлена сравнительно недавно и в сущности связана с работами Переселенческого управления и ОЗУ. Уже к 20- м годам благодаря работам Института почвоведения и геоботаники схема высотной поясности почв гор Средней Азии приобрела более или менее стройную форму. В обобщенном виде «вертикальные почвенные зоны» всей Средней Азии даются в схеме классификации почв Н. А. Димо.
В более ранних схемах преобладало стремление большинства исследователей к отождествлению горного ряда почв с почвами горизонтальной зональности. На неправильность установления полной аналогии между горными и равнинными рядами почв указывал Р. И. Аболин. В работе «Вертикальные почвенные пояса в Центральном Тянь-Шане» (1927) он подтвердил идею С. С. Неуструева о том, что если северные и северо-западные склоны внешних цепей Тянь-Шаня почти полностью отражают почвенный покров горизонтальных зон В. Европы и 3. Сибири, то южные склоны хребтов, ограничивающие долину с севера, заметно отклоняются от таковых. В целом сотрудники института (Р. И. Аболин, М. А. Панков, А. Н. Розанов, Ю. А. Скворцов, М. А. Орлов, Н. В. Богданович, А. М. Надежин и др.) достаточно полно дают картину вертикального распределения почв в отдельных частях Тянь-Шаня и Памира. Но среди них выделяются сводные работы Р. И. Аболина (1929а, б, 1930) и М. М. Советкиной (1929), впервые подробно описавшей почвы высокогорных степей Ц. Тянь-Шаня.
Если почвенный покров Тянь-Шаня и северных частей Алайской системы к концу 20- х годов был хорошо изучен, то этого нельзя сказать о горном Таджикистане. Благодаря работам экспедиций института еще в 1930 г. А. Н. Розанову удалось выяснить следующую картину вертикальной дифференциации почвенного покрова в Ю. Таджикистане: 1. Сероземная зона в пустынном и пустынно-степном растительных поясах. 2. Зона горных сухостепных и лесостепных почв. 3. Зона субальпийских луговых почв. 4. Зона альпийских луговых почв. Почвы В. Памира выделены в особую зону высокогорно-пустынных и пустынно-степных почв (В кн. «Почвенные исследования в Таджикистане». Душанбе, 1950).
В пределах зоны горных сухих степей и лесостепей в ранге типа выделены и впервые описаны: 1. Темно-серые (Сев. Таджикистан) почвы и 2. Бурые горно-лесные почвы. Таким образом, А. Н. Розанов выделяет почвенный покров гор Таджикистана среди других горных областей края. Он иной структуры, обусловленной появлением новых почвенных образований и своеобразным сочетанием почвенных группировок.
Дальнейшее изучение почвенно-географических условий Таджикистана показало, что там представлены три типа структуры высотных поясов, а именно: Северотаджикской, ЮжноУаджикской и Восточнопамирской (А. Н. Розанов, 1950). Эти типы структур вертикальной зональности были положены в основу разделения территории республики на три самобытные почвенно-географические провинции.
Как видно, в трудах сотрудников университета дается немало новых данных о закономерностях географического распространения почвенного покрова в горах Средней Азии.
Вопросы картирования и районирования почв. Ученые университета оставили яркий след в области картографии и районирования почв Средней Азии. Институтом почвоведения и геоботаники еще в конце 20-х годов не только были составлены сводные почвенные карты среднеазиатских республик, Ю. Казахстана и крупных речных бассейнов, но и впервые в Советском Союзе получили широкий размах крупномасштабные почвенные съемки. В результате были созданы почвенные карты почти всех хлопковых и многих зерновых совхозов Средней Азии. Значение этого наследия в развитии представлений о закономерностях пространственного размещения почв, в частности, в эволюции взглядов о структуре высотных почвенных поясов, а также местной дифференциации почв в зависимости от различных факторов почвообразования, не требует мотивировки.
В области почвенного и в целом естественноисторического районирования территории Средней Азии наиболее видное место занимает труд Е. П. Коровина и А. Н. Розанова (1938). Логически развивая концепцию И. П. Герасимова (1933) о фациальности почвенного покрова в свете новых сведений, авторы констатируют, что при разрешении вопроса об общих закономерностях почвенного процесса следует исходить из факта контрастности климатических условий, т. е. учитывать в почвообразовательном процессе роль мезотермических и ксеротермических фаз вегетационного периода. Они доказали, что неоднородность гидротермических условий северной и южной частей Средней Азии обусловливает глубокое различие в почвообразовании.
По мнению авторов, южная половина края, т. е. «Среднеазиатская провинция», относится к субтропическому климатическому поясу, а не к умеренному, как полагали раньше. Они считают, что наличие теплого и влажного весеннего (мезотермического) периода в этой провинции — особое проявление субтропичности, порождающее специфические черты в ритме развития растительности и в почвообразовании.
Любопытно, что выделенные Е. П. Коровиным и А. Н. Розановым Казахстанская и Среднеазиатская почвенно-ботанические провинции не совпадают в своих границах с фациями И. П. Герасимова (1933) в равнинной части, а кроме того, включают в себя и горные территории.
Обобщающие идеи А. Н. Розанова и Е. П. Коровина в дальнейшем были аргументированы и развиты в опытах классификации почв (1941, 1949, 1962) и почвенно-климатического районирования (1960) Узбекистана ташкентских почвоведов Н. В. Горбунова, Н. В. Кимберга и др., а также в монографическом исследовании В. М. Четыркина (1960).
Другие вопросы почвоведения Средней Азии. Выше говорилось только о географических аспектах почвенных исследований САГУ. В действительности же научные интересы почвоведов университета гораздо шире. Так, Н. А. Димо предложена рациональная классификация почв и пород по механическому составу применительно к условиям Средней Азии (1925), М. А. Орловым реконструирован новый сифон и комбинированный прибор для массового определения механического состава почв и пород (1926) и т. д.
Важную роль во вскрытии специфики почвенных процессов в различных условиях природной среды сыграли педобиологические исследования под рук. А. Л. Бродского. Еще в середине 20- х годов он со своими учениками (К. А. Бродский, К. В. Беляева и др.) впервые исследовал почвенную фауну Голодной степи, долины р. Мургаб, Ц. Каракумов и другие районы. С 1939 г. эти исследования получают еще более широкий размах. А. Л. Бродский основное внимание уделяет изучению почвенных простейших (Protozoa), выяснению их распределения и состава в зависимости от природных и антропогенных факторов.
Наиболее важным выводом А. Л. Бродского (1934), подтвержденным фактическими данными, явилось его утверждение, что простейшие, их состав, плотность и распределение могут быть рассмотрены в качестве индикаторов почв; особенно важно изучение простейших для того, чтобы выяснить степень интенсивности процессов почвообразования в различных условиях экологической обстановки. Исследования А. Л. Бродского не только развеяли прежние сомнения о наличии в почвах и песках Средней Азии простейших организмов, но и выдвигали последние в качестве важных показателей темпа биологических и физико-химических процессов почв, даже плодородия.
В познании биологических процессов почвы также важное значение приобрели оригинальные исследования М. М. Кононовой (1927, 1930).
На базе обширных фактических данных, полученных в результате исследований, начатых еще в 1925 г., она дала первые научные сведения о богатстве орошаемых сероземов азотобактером, выявила высокие темпы процессов нитрификации в этих почвах, доказала положительное влияние посевов люцерны в накоплении органического азота в почве, вскрыла своеобразие микрофлоры почв рисовых полей и т. д.
Обобщая изложенные материалы, следует
подчеркнуть, что в исследованиях университета отразились передовые тенденции докучаевского почвоведения. Благодаря практическому направлению большинства работ университета в них почва исследуется не только как компонент природы, но и как сельскохозяйственный объект.
Благодаря широкому применению сравнительно-географического метода в своих исследованиях сотрудники САГУ добились крупных успехов в установлении закономерностей территориального распределения почв, выявлении роли отдельных почвообразовательных факторов и в целом природной обстановки в формировании и развитии почвенного покрова.
Почвенно-географические, почвенно-мелиоративные, а частично и почвенно-агрохимические работы Института почвоведения и геоботаники ознаменовали первый и важный этап советского периода развития почвоведения в Средней Азии. Обобщающие идеи ученых университета легли в основу современных представлений о почвенном покрове края.
Поскольку научно-производственные работы университета, особенно на первых этапах развития, проводились в тесной связи с вопросами проектирования новых ирригационных сетей, обводнения и мелиорации земель ведущими его почвоведами были высказаны новые идеи практического характера. Так, еще в 1925 г. Н. А. Димо настойчиво выступает за необходимость сооружения ирригационного канала в Ю.-В. Каракумах; при этом возможное направление его, предложенное ученым, совпадает с современным направлением Каракумского канала. Не менее важные мысли развивали сотрудники САГУ по мелиорации засоленных земель и борьбе с явлением вторичного засоления отдельных районов, в частности, Голодной степи (Н. А. Димо, В. С. Малыгин). Ю. А. Скворцов в 1926 г. указал на опасность сооружения водохранилища в районе низовьев р. Атрек для орошения Мессерианского плато; по утверждению ученого, оно может поднимать уровень сильно минерализованных грунтовых вод, не пригодных для орошения. Таких примеров можно привести: множество.