Природа людини — продукту історії
Російська
На жаль, цей запис доступний тільки на
Російська.
К сожалению, эта запись доступна только на
Російська.
В методологическом отношении наибольшую значимость имеет для нас известное положение марксистской философии о взаимосвязи природы и человеческой истории, раскрывающее диалектику биологического и социального: сама природа человека есть продукт истории. Именно в ходе истории, в процессе той или иной деятельности (общения между людьми), и прежде всего в процессе труда, формируется и развивается человек во всех его природных и любых других качествах. Согласно известной формуле К. Маркса, изменяя внешнюю природу, человек в то же время изменяет свою собственную природу (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, с. 188).
Социальное в основе своей — это совместная (прежде всего трудовая) деятельность людей в системе исторически определенных (производственных и др.) отношений. Именно в процессе такой деятельности (общения) человек использует и развивает все природные органы своего природного тела. Вот почему, начиная с первых же этапов антропогенеза, в процессе труда и других видов деятельности не возникает дуализма между природным и социальным. Второе не внешне «надстраивается» над первым (исторически первичным), а как бы проникает и внутрь него, так или иначе его видоизменяет, опосредствует, развивает и т. д. Едва ли можно полагать, что этот сложнейший процесс опосредствования, т. е., по Марксу, изменение человеком своей собственной природы в ходе изменения внешней природы, характеризует лишь далекое прошлое человечества и вовсе не относится к современной и будущей эпохам. Во всяком случае вполне допустимо предположение некоторых антропологов, согласно которому и в настоящее время в той или иной степени продолжается (конечно, под влиянием социальных условий) биологическая эволюция человека.
Методологически важнейший (для нашей темы) марксистский тезис о том, что природа человека есть продукт истории (легко документируемый приоритет в систематической разработке психологического аспекта этого важнейшего тезиса принадлежит советской психологии. См.: С. Л. Рубинштейн. Основы психологии. М., 1935, с. 60, 98, 386, 411, 470 и др.; его же. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса.—«Советская психотехника», 1934, т. VII, № 1. В указанных и в других исследованиях советского психолога и философа, члена-корреспондента АН СССР лауреата Государственной премии С. Л. Рубинштейна наиболее глубоко разработан этот принципиально важный тезис. Поэтому в дальнейшем мы часто будем ссылаться в первую очередь на его философско-психологические исследования), раскрывает самую суть сложнейшего взаимоотношения природного и социального в его наиболее общем виде, т. е. применительно ко всем уровням и любым формам, в которых выступает это взаимоотношение. В соответствующих конкретных модификациях указанный тезис характеризует не только прошлое, настоящее и будущее человечества, но и «онтогенез» каждого отдельного индивида (от рождения до его смерти) в той или иной конкретно-исторической, классовой обстановке.
Вместе с тем, конечно, существуют весьма значительные различия между антропогенезом, историей человечества и развитием современного ребенка. Антропогенез («детство» человечества) есть очень длительный исторический процесс постепенного превращения животного (обезьяньего) стада в человеческое общество, осуществляемый в условиях прежде всего трудовой деятельности. В противоположность этому детство в жизни homo sapiens есть превращение не животного в человека, а ребенка — во взрослого, т. е. постепенное восхождение на все более высокие ступени и стадии одной и той же, всецело человеческой жизни, осуществляемое в условиях игровой, учебной, трудовой и т. п. деятельности. Иначе говоря, новорожденный ребенок — это вовсе не животное или полуживотное, лишь впоследствии становящееся человеком; это именно человек, хотя бы только и начинающий свой жизненный путь.
Таким образом, исторически (и логически) исходное, первичное и всеобщее отношение между природным и социальным, их органическая развивающаяся взаимосвязь существуют внутри самой деятельности людей, прежде всего в процессе труда. Именно в такой совместной деятельности эта всеобщая взаимосвязь выступает совсем непосредственно и очевидно: здесь организм, человек, личность и труд как бы сливаются воедино. В качестве же вторичного, частного и менее очевидного это развивающееся отношение социального к природному существует, кроме того, в материальных, как бы отчужденных продуктах и результатах человеческой деятельности, в каком-то смысле уже оторванных непосредственно от человеческого организма и потому легко противопоставляемых всему природному. Такими продуктами совместной деятельности людей могут стать по крайней мере некоторые материальные средства (или орудия) производства. В качестве примера достаточно привести завод-автомат на котором весь производственный цикл осуществляется без всякого непосредственного участия человека. Если забыть производный (от деятельности) характер подобных «отчужденных» продуктов и в качестве социального рассматривать только их, а природное сводить лишь к внутриорганическим зависимостям, то между тем и другим закономерно образуется непроходимая пропасть.
В результате оказывается неизбежным следующий глубоко ошибочный, но до сих пор удивительно живучий способ рассуждения, насквозь пронизанный дуализмом: природное (в частности, биологическое) — это не социальное, а социальное — это не природное. Полная взаимоисключаемость, несовместимость и рядоположность того и другого, закрепленные в указанной формуле, выступают особенно отчетливо именно в тех случаях, когда новорожденного ребенка рассматривают в качестве чисто биологического существа или даже в качестве (полу) животного. Тогда изначальная непроходимая грань между социальным и биологическим отчетливо фиксируется как бы и в самом пространстве: все, что вначале находится, грубо говоря, «под кожей» у ребенка, отождествляется попросту с биологическим как с внутренним или даже с чем-то животным; и наоборот, все находящееся «снаружи» рассматривается как социальное, отождествляемое с внешним. Следовательно, либо то, либо другое, одно полностью исключает другое и отграничено от него даже в пространстве. Этот дуалистический способ рассуждения абсолютно несовместим с важнейшим для нас положением о том, что природа человека есть продукт истории. Здесь начинает обнаруживаться диаметральная противоположность обоих подходов к природным предпосылкам личности.
Более того, внешнее, дуалистическое, прямо-таки пространственное противопоставление социального биологическому усугубляется еще и тем, что последнее отождествлено здесь с индивидуальным. Индивидуальное у человека выступает как только биологическое, а не социальное. Эта ошибочная тенденция, идущая, по крайней мере, от французской социологической школы, до сих пор имеет очень широкое распространение. Она. проявляется прежде всего в том, что в человеке, в личности выделяют два начала: 1) природное, в частности биологическое (часто сводимое к животному) и 2) социальное (часто называемое собственно человеческим), причем второе постепенно, хотя и не всегда до конца, как бы вытесняет первое.
Именно такой неискоренимый дуализм и антагонизм двух факторов составляют основу фрейдизма. С точки зрения австрийского врача и психолога 3. Фрейда, биологическое, по существу, животное начало в человеке (выступающее прежде всего в качестве сексуального) находится в неустранимом противоречии с социальным, с эстетическим и т. д. Фрейд прямо исходит из того принципиально важного положения, что, в частности, «гениталии не проделали вместе со всем человеческим телом развития в сторону эстетического совершенствования, они остались животными, и поэтому любовь в основе своей и теперь настолько же животна, какой она была испокон веков» (3. Фрейд. Очерки по психологии сексуальности. М., П., 1924, с. 165). Так, полный разрыв между социальным и биологическим прочно закрепляется неправомерным отождествлением последнего с животным.
На самом же деле «биологическое и социальное не являются самодовлеющими факторами, каждый из которых имел бы самостоятельное представительство в психике человека. В характере человека нет свойств, которые были бы однозначно определены биологическими особенностями его организма, безотносительно к той социальной ситуации, в которой человек развивается, как нет в нем и реально отдельных компонентов, которые были бы однозначно определены социальными отношениями в абстрактном отрыве от биологических особенностей данного конкретного индивидуума» (С. Л. Рубинштейн. Основы психологии, с. 470). Только при таком понимании характера и всех других личностных психических свойств можно преодолеть фрейдистский дуализм биологического и социального, и прежде всего неправомерное отождествление у человека биологического с животным.
Это ошибочное сведение у человека биологического (вообще природного) к животному или хотя бы только к внутреннему и индивидуальному может привести к тому, что человеческий индивид вовсе выпадает тогда из сферы социального. Например, часто говорят, что непослушание, грубость, эгоизм и другие антиобщественные поступки детей и взрослых могут способствовать формированию у них «порочных, асоциальных» качеств личности. Получается, что эти индивиды вообще выходят за рамки социального. При таком подходе к проблеме индивидуальное у человека неправомерно отождествляется с чисто биологическим, индивидуалистическим и т. д., а социальное в результате сводится лишь к коллективному. Тогда индивид, рассматриваемый вне прямой и непосредственной связи с данным коллективом, становится попросту несоциальным. На самом же деле социальны не только коллектив, та или иная общественная группа и т. д.; социален также и любой индивид независимо от того, как конкретно складываются его взаимоотношения с другими людьми, группами и т. д. При любых взаимоотношениях общественного, коллективного и индивидуального, личного последнее никогда не выпадает из сферы социального (Подробнее см.: А. В. Брушлинский. Культурно-историческая теория мышления. М., 1963, с. 15, 95—99 и др.).
Таким образом, при дуалистическом подходе к соотношению биологического и социального отождествление первого с внутренним или даже животным или индивидуальным вовсе отрывает его от социального, которое в результате столь же ошибочно сводится лишь к внешнему или только коллективному. Этот порочный дуализм, существующий в различных вариантах и до сих пор широко распространенный в науке, может быть в итоге кратко выражен двумя следующими формулами (или рядами взаимных ошибочных отождествлений):
Для того чтобы преодолеть дуализм каждой из четырех пар указанных категорий, и необходимо прежде всего раскрыть природу человека в качестве продукта истории, в процессе которой эта природа проделала определенную эволюцию. В ходе такой длительной (и, возможно, еще не законченной) эволюции биологическое в человеке опосредствуется социальным. Насколько социальное «пронизывает» природу человека, убедительно можно показать на примере физиологических «механизмов» речи. Понятие «второй сигнальной системы» (разработанное в физиологии еще очень мало) конкретно фиксирует социальную опосредствованность природной, естественной деятельности мозга. Для человека и слово является «раздражителем», обусловливающим не только мыслительную деятельность, но и жизнь всего организма: оно иногда может быть даже сильнее «первосигнального» раздражителя. Например, известные эксперименты К. М. Быкова и А. Т. Пшоника показали, что если прикладывать к руке нагретую пластинку, но говорить испытуемому «холод», то при строго определенных условиях (степень выработки соответствующих условных связей и т. д.) объективно регистрируемые сосудистые реакции испытуемого будут детерминироваться словесным, а не первосигнальным раздражителем.
Однако и в данном случае такое опосредствование естественного, биологического социальным не означает подавления, замены или вытеснения первого вторым. Сложнейшие взаимоотношения между ними нельзя сводить к вытеснению или к антагонизму даже в антропогенезе, а тем более на последующих стадиях развития. Поэтому, на наш взгляд, является односторонней такая постановка рассматриваемого здесь вопроса, согласно которой «вторая сигнальная система должна была прежде всего подавлять все эти естественные мотивы поведения в индивидуальном организме, иначе нельзя было бы заменить их другими» (Б. Ф. Поршнев. Контрсуггестия и история.— В сб.: «История и психология». М., 1971, с. 14), т. е. второсигнальными, специфически человеческими.
В действительности же никогда не бывает так, чтобы в ходе развития происходило подавление или вытеснение предыдущей стадии процесса и потом как бы на пустом месте возникала заменяющая ее следующая стадия. Подобное нарушение преемственности делает невозможным развитие. Только тогда и появляется вышеупомянутый неадекватный способ рассуждения: биологическое — это не социальное, а социальное — это не биологическое; одно полностью исключает и вытесняет другое. На самом деле, ложная альтернатива между тем и другим исчезает, а преемственность восстанавливается, если иметь в виду, что природа человека есть продукт истории.
Только такое понимание человеческой природы как продукта социального развития дает возможность преодолеть обе крайние, внешне противоположные друг другу, но одинаково ошибочные точки зрения на основные органические условия психического развития современного человека. Согласно первой точке зрения, как мы уже видели, новорожденный ребенок есть животное или полуживотное, а все человеческое, социальное появляется в нем лишь на последующих стадиях развития. Согласно второй точке зрения современный человек с самого начала есть существо исключительно социальное, а природное, биологическое, органическое в нем сводится или сведено на нет. В обоих этих случаях общей, хотя и не всегда осознанной предпосылкой рассуждения является ошибочное отождествление биологического и животного.
На самом же деле в человеке и даже в личности никогда не исчезает биологическое, вообще природное. На любом этапе своего развития личность всегда является природным существом, а потому подчиняется также и биологическим закономерностям. Отнюдь не отсутствие биологического отличает ее от животного. Биологическое, природное есть и в человеке, и в животном, но в обоих этих случаях оно существенно разное, поскольку человеческая биология опосредствована социальным.