Странные сухопутные моряки. Споры о спорах и Великая Серебь

Словене (славяне) было не единственным именем славян­ских племен. Окружающие народы называли их еще ве­недами или венетами.

Рассказывая о «солнечном» камне янтаре, привозимом из «полуночных стран» с берегов какой-то реки Эридан, древнегреческие авторы упоминали энетов или венетов, от которых поступал янтарь. Однако, где находится загадочная река Эридан, или, как у Скилака Кариандского, — Хридан (Гридан), где живут энеты или венеды, никто из них тол­ком не знал. На этот счет высказывались самые фантасти­ческие предположения. Так, например, Эсхил и Еври­пид отождествляли Эридан с Роданом в Галлии (река Рона), Скилак и Аполлоний Родосский — с рекой Падусом (река По) в Северной Италии и т. д. Последний между прочим Электридские (т. е. янтарные — от греческого «электрион») острова помещал в глубине Адриатического моря. Дело несколько прояснилось лишь после того, как в первой четверти IV в. до н. э. выдающийся ученый и отважный мореплаватель Питей из города Массалии (современный Марсель) обогнул на корабле Западную Европу и достиг легендарной «страны янтаря».

По сведениям Питея, дошедшим до нас в виде отрыв­ков в сочинениях Диодора, Плиния Старшего, Страбона и Гемина, река Эридан разделяет Кельтику и Скифию. Здесь, на обширном затопляемом приливом побережье моря Ментоном, живут некие гвиноны (т. е. веноны, венеты) или, по другой версии, — гуттоны. На расстоя­нии одного дня плавания от названного побережья на­ходится остров по имени Абалус (разночтения — Абал­ция, Балтии, Басилей, Озерикта, Глессарий), на который весной волны выбрасывают янтарь, представляющий со­бой частички «свернувшегося от холода» моря. Жители побережья собирают этот дар моря и используют его в качестве топлива или же продают соседнему народу тевтонам.

Сведения, собранные Питеем, дали возможность уже Плинию Старшему (I в. н. э.) решительно отвергнуть мнение о том, будто янтарь добывали на островах Адриа­тического моря, и, напротив, поддержать точку зрения тех, кто уверял, что это «продукт северного Океана». Большинство согласилось и с тем, что река Эридан течет не на юге, а на севере и, следовательно, где-то там же живут венеты.

Начиная со второй половины I в. н. э. мы имеем целый ряд свидетельств о проживании венетов на востоке Северной Европы, и в частности в Южной Прибалтике. Так, рим­ские писатели Плиний и Помпоний Мела, передавая рас­сказ другого римского автора, сообщают, что около 58 г. н. э., в бытность проконсулом Галлии Квинта Метелла Целера, к северному побережью Германии буря прибила однажды каких-то купцов индов, в которых со времени П. И. Шафарика принято видеть торговцев из балтийского племени виндов, т. е. винедов. В другом месте своего труда, говоря о более близком ему времени, Плиний замечает: «Некоторые рассказывают, что здесь (речь идет о Каданском, т. е. Гданском, заливе. — В. К.) живут до реки Вистулы сарматы, венеды, скирры и гирры».

Племя гирров, по всей вероятности, обитало в Гиррии, на эстонском побережье Балтийского моря, о чем упоминает средневековая латышская хроника. (Сравни: бывший Гарриенский уезд в Лифляндии.)

Племя скирров, или сциров, также было связано с Во­сточной Прибалтикой. По крайней мере именно здесь, на территории расселения древних литовских и латышских племен — жмуди и куршей, мы встречаем большинство топонимов типа — Скири, Спирше, Скиреле, Скирице, Скиришки, Скирлайне, Скиргале, Скирмонте, Скирдо­ние и т. п.

Сарматами в античное и раннесредневековое время часто именовали вообще все народы Восточной Европы. По словам Питея, Сарматия достигала на западе Галлии. Тацит и Птолемей под Сарматией подразумевали земли, расположенные к востоку от рек Вислы или Одера и про­стиравшиеся на юге до Венгерской низменности и север­ных берегов Черного моря. Собственно сарматы — народ иранской языковой группы — жили первоначально к вос­току от реки Дона, а с IV в. до н. э. постепенно начали про­двигаться на. запад в Карпато-Дунайский бассейн.

О венедах упоминает и известный римский писатель Тацит(умер в 120 г. н. э.). «Здесь,— пишет он, имея в виду реку Вислу, — конец Свебии. Отнести ли певкинов, вене­дов и феннов к германцам или сарматам, право, не знаю, хотя певкины, которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев. Неопрятность у всех, праздность и косность среди знати. Из-за смешанных браков их облик становится все безобразнее, и они приобретают черты сарматов. Венеды переняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и феннами. Однако их скорее можно причис­лить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой; все это отмежевывает их от сарматов, прово­дящих всю жизнь в повозке и на коне».

После Тацита три отрывочных упоминания о венедах мы находим у знаменитого географа древности Птолемея (умер около 178 г. н. э.): «Сарматию ограничивают вели­кие племена: венеды по всему Венедскому заливу, а к се­веру от Дакии — певкины и бастерны, и со всех сторон Меотиды (Азовское море. — В. К.) — языги и роксоланы, а возле них — [г]амаксобии и алано-скифы». «По реке Висле под венедами [живут] гутоны, затем финны, затем сулоны». Наконец, в третьем месте Птолемей говорит о «Венедских горах», в которых принято усматривать Карпаты.

Имя венедов содержится также в Певтингеровых таблицах-дорожниках, составленных неким Касторием в III в. н. э. на основании не дошедшей до нас карты мира времен императора Августа (63 г. до н. э.—14 г. н. э.). Они изданы впервые в XVI в. по копии середины XIII в. В этих дорожниках, имеющих вид узкой ленты, приво­дятся названия географических пунктов и племен (мимо которых приходилось проезжать путнику) без каких-либо комментариев относительно местоположения первых и расселения вторых. Венеды в дорожнике упоминаются дважды: первый раз между «Лупионес Сармате и Альпы Бастарнские», т. е. где-то в районе Карпатских гор (ве­нады-сарматае) и второй раз — между реками «Данубис (Дунай) и Адалиндус» после древних прикарпатских племен гетов и даков (венеды) ⁶.

Но самыми интересными являются сведения о венедах, приводимые готским историком Иорданом (середина VI в. н. э.), который не только сообщает весьма точные данные о местожительстве этого народа, но и говорит о том, что венеды — это одно из наиболее древних обще­народных наименований славян. «Между этими реками (Дунаем, Тиссой и Олтом. — В. К.), — читаем мы у Иор­дана, — лежит Дакия, которую, наподобие короны, ог­раждают скалистые Альпы. У левого их склона, спу­скающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы на необозримых пространствах расположился многолюдный народ венетов. Несмотря на то что теперь их наименования меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они на­зываются склавенами и антами». Несколько ниже, рассказывая о правлении готского короля Германариха, Иордан еще раз вспоминает о венетах в следующем кон­тексте: «После поражения герулов Германарих двинул войско против венетов. . . Эти [венеты], как уже отмеча­лось выше, происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов и склавенов. Теперь по грехам нашим они свирепствуют повсеместно, но в ту пору все подчинялись его власти».

Приведенные сообщения Иордана подтверждаются тем, что мы знаем о венедах из более поздних источников. Так, в хронике Фредегара середины VII в. сказано: «Scla­vos cognomento Winidos», т. е. («.. .славянам, называемым винидами»). Ион Боббийский, также автор VII в., в своем описании жития св. Колумбиана говорит: «Ei co₄gnatio in mentem ruit, ut Veneticorum qui et Sclavi dicebantur. . .» («Пришла ему мысль отправиться к венетам, которые име­нуются еще славянами. . .»). Еще определеннее выражается англосаксонский ученый Алкуин, современник и дее­писатель Карла Великого (вторая половина VIII — нача­ло IX в.); «Славян зовем венедами». В песне английского путника VIII—IX вв. упоминаются венеды и их река Висла, у которой в это время, как нам хорошо известно, жили поляки. Вообще во всех без исключения ранне-европейских, и особенно немецких, хрониках, грамотах и других письменных документах наименования венеды, венеты, бенеты, виниды гвинины и т. д. являются синонимами этнонима славяне и предшествуют последнему, доживая в этом значении до XIV—XVI вв., а в разговор­ной речи за отдельными группами славян они сохраняются вплоть до конца XIX в. Финны же и эстонцы и в наши дни продолжают именовать русских вене, венелайне.

Со славянами связывают также многочисленные гео­графические названия, произведенные от корня венд\вент\ вен\вин и разбросанные на пространстве между Балтийским морем и Карпатскими горами. Так, в Трансильва-нии в начале XIX в. был известен населенный пункт Винедишдорф (по-немецки дословно «Славянская деревня»), который на венгерский язык переводился как Тотфалу, что значит «Словацкое село». Ладожское озеро эстонцы и финны в прошлом называли Венеенмиере, т. е. «Рус­ское море», что хорошо согласуется с последними данными археологии, доказавшей, что древняя Ладога была круп­ным торговым центром уже на заре образования Киев­ской Руси. Этому же корню близки, кажется, и такие средневековые и современные топонимы в нашей При­балтике, как река Вента (в древности Виндава); город Венден или Вённо-лин (недалеко от Риги); село Вюнно или Вённокиррик (Вёндау) — в окрестностях Тарту; Вен-нефер, т. е. «жилище вендов»; Венайа (Венейа), упоминаемая в Софийском временнике; Виндовишки, Виндзегола и другие, где славянский этнический элемент, по свидетельству письменных источников и археологии, отмечается с IX— X вв. Однако особенно большое число названий подоб­ного рода: Вендхауз, Вендсберг, Вендграбен, Винден, Виндехайм, Виндишланд — встречалось на территории Восточной Германии еще в XIX в., которая в раннем средневековье была сплошь заселена различными славян­скими племенами. Территория словенской Крайны в им­перии Карла Великого получила наименование Винид­ской марки. Точно так же земля полабских славян в запад­ных источниках (например, у короля Альфреда, IX в.) носит название Винидаланд, т. е. «страна венедов». Это же название — Веонодланд, Винодланд, Виндланд, Вент­ланде, Ванланд и т. п. — носило в IX—XII вв. южное побережье Балтийского моря, занятое славянами. П. И. Шафарик в книге «Славянские древности» приводит свыше 60 таких наименований, почерпнутых им из старинных источников и современной ему немецкой географической номенклатуры.

Наряду с этим этнонимы и топонимы с основой венд\вент прослеживаются и далеко за границей указанного ареала — в Италии, Галлии, Британии, Скандинавии, Малой Азии и в ряде других мест, где славяне в древней­шую эпоху, насколько нам известно, никогда не про­живали. Выше, в рассказе о янтаре, говорилось, что не­которые античные авторы полагали, будто его привозили в Грецию с берегов Адриатического моря, где в предгорьях Альп и в долине реки По жили некие венеты, или энеты. По мнению Геродота и Аппиана, эти итальянские венеты были иллирийцами, по мнению Скилака Кариандского и Страбона — кельтами. Однако Полибий указывает, что хотя венеты, обитавшие у Адриатики, в отношении «нра­вов и одежды . . . мало отличаются от кельтов, но язы­ком говорят особым».

Известны были также венеты или венеллы Галлии в об­ласти Ареморика (Нормандия и Бретань). Эти венеты — великолепные моряки, имели сильный морской флот, благодаря которому им некоторое время даже удавалось отстаивать свою независимость перед лицом римских легионов Юлия Цезаря. Именно с ними склонен был сближать Страбон венетов Адриатики, поскольку он считал, что «кельты родственны иллирийским народ­ностям». Впрочем, замечает Страбон, гораздо более рас­пространено мнение о том, что италийские, или адриа­тические венеты происходят из Пафлагонии — области в Малой Азии, примыкающей к Синопскому полуострову. Здесь обнаруживается еще один очаг, содержащий ин­тересующий нас ономастикон. Эвганеи, — пишет Тит Ливии, — жили между Альпами и Адриатическим морем, но были вытеснены из этих мест прибывшими из Малой Азии венетами.

Наиболее ранние сведения об этих малоазийских венетах или энетах, как пишет Страбон, восходят к «Или­аде» Гомера, в которой встречается следующее двустишие:

Вождь Пилемен пафлагонам предшествовал, храброе сердце, Выведший их из Генет, где стадятся дикие мески.

Стремясь разъяснить приведенные строки, Страбон указывает, что в его время в Пафлагонии никаких эне­тов уже не осталось, но тем не менее отдельные писатели, как, например, Зенодот, были твердо убеждены в досто­верности гомеровского сообщения и полагали, что он в данном случае имел в виду не народ, а город Энеты, позднее известный под именем Амисы. Другие утверж­дали, что селение с аналогичным названием существо­вало в местности Эгиале в 10 египетских схенах (55 км) от города Амастрии. Находились и такие, которые считали, что энеты были одним из наиболее сильных пафлагон­ских племен и жили вначале по соседству с каппадокий­цами. Потеряв своего вождя во время Троянской войны они переправились во Фракию и после долгих скитаний прибыли в Энетику, т. е. Адриатическую Венетию. Поэтому, вероятно, энетов и нет больше в Пафлагонии.

Таким образом, вопрос об этнической принадлежности малоазийских венетов представлялся уже во времена Страбона весьма проблематичным, хотя господствовав­шее мнение и сближало их с венетами Северной Италии, основываясь при этом главным образом на созвучии имен да еще на одинаковой приверженности тех и других к занятию коневодством. Имелось, впрочем, еще одно мнение, высказанное Геродотом, который утверждал, что пафлагонские венеты сродни иранскому племени мидийцев.

Заканчивая перечень сведений о венетах, нам пред­ставляется небезынтересным упомянуть еще об одном очень отдаленном и превосходящем своей фантастич­ностью все, что до сих пор о них говорилось, известии средневекового прусского хрониста Луки Давида (первая четверть XVI в.). Вот краткое содержание его рассказа. В царствование римского императора Августа ученые-звездочеты города Силуры в Вифинии, желая знать, живут ли какие-нибудь люди в царстве вечной зимы на пределах седьмого и восьмого небесных кругов, отпра­вили туда нескольких опытных мужей. Эти последние, прошедши отдаленные земли татар, Роксоланию, огром­ную страну Московскую, пришли наконец в края венедов и алан в Ливонии. Переправившись через море, они при­стали к пустынному берегу, не имевшему собственного постоянного названия и именовавшемуся то Саргатией, то Гелидой, то Батиной. Странствуя по этой земле, они не могли говорить ни с одним человеком, пока не пришло к ним из Сарматии несколько венедов, язык которых оказался им немного понятным. От этих венедов вифинцы узнали, что тамошние жители зовутся ульмигерами вслед­ствие того, что обитают у рек под вербами в тростниковых хижинах. Они не имеют ни городов, ни селений, не знают земледелия, и вся их пища состоит из воды и рыбы. Оде­жду они изготовляют из тростника.

Страна ульмигеров была богата озерами, реками и особенно лесами. Хотя туземцы оказались людьми про­стыми, необразованными, к иностранцам они отнеслись тем не менее весьма приветливо. Верования ульмигеров заключались в поклонении Солнцу и Луне. Письменность им была совершенно незнакома, и они крайне удивлялись, как можно передавать посредством письма свои мысли другим людям. Счет дням и переменам фаз Луны эти люди вели с помощью зарубок на куске дерева либо узелков на шнурках. Зиму они проводили в своих хижинах, перемежая сон сидением в бездействии у огня. Несмотря на то что у ульмигеров существовало многоженство, детей у них было мало.

Приближение зимы заставило вифинцев остаться в стране ульмигеров до следующего лета, однако наступ­ление теплых дней принесло какую-то болезнь, от кото­рой они все, кроме одного по имени Дивон, умерли. Ди­вон же умер во время обратного пути на родину в городе Плоцке в Мазовии. Записки его попали в руки плоцкого настоятеля Ярослава, который вместе с какой-то кирил­ловской летописью передал их епископу Христиану. Христиан внес их в свою хронику, а уже из этой хроники их извлек упомянутый выше хронист Лука Давид.

Все в приведенном рассказе до крайности сложно и запутанно. В одну кучу смешаны и римский император Август, живший на рубеже нашей эры, и позднеантич-ный народ роксоланы, и татары, появившиеся в Европе лишь в XIII в., и Московское государство, возникшее еще позднее. По-видимому, текст летописи неоднократно «творчески» перерабатывался его переписчиками, кото­рые вносили в него дополнения и исправления, что и привело со временем к указанному историческому анахро­низму, если, конечно, не считать все это чистейшей вы­думкой. Однако от такого вывода нас заставляют отка­заться некоторые соображения.

Анализируя рассказ, мы обнаруживаем в нем данные, которые находят подтверждение или параллели в других источниках, как письменных, так и ономастических. Это, во-первых, название народа — ульмигеры, которых И. П. Шафарик сопоставлял с упоминаемыми Иорданом ульмеругами, т. е. «островными ругами». Мы со своей стороны отметим близость второй половины этого слова и наименований Герры — Геродота, гирры — Плиния, герулы, элуры — Птолемея и Иордана, Гиррия (мест­ность в Восточной Прибалтике) — Генриха Латыша. На­звание страны Саргатия может быть увязано с названием племени скирров (куршей?) и соответствующей топони­мией Восточной Прибалтики, о чем выше уже гово­рилось. Ватина, по Шафарику, — это «страна води, воти», племени, жившего к северу от русских земель. Вместе с тем название это заставляет нас вспомнить о древ-негерманском боге-герое Одине-Вотане, «ранняя деятель­ность» которого протекала, согласно исландским сагам, где-то между Балтийским и Черным морями. С этим по­следним именем можно также сопоставить латышское наименование части эстонцев ведде, видде (ср. область Видземё). Иордан в устье Вислы упоминает племя видивариев или видидариев. У него мы встречаем и племен­ное наименование васинабронки, в котором, кажется, та же осложненная основа вас\ват. Наконец, Гелида — вероятно, область Птолемеевых галиндов, голдов Иордана или голяди русских летописей, потомки которых про­живали на реке Протве под Москвой еще в XII в.

Венеды, о которых идет речь в отрывке, — это скорее всего восточные славяне — русские, несмотря на то что рядом и независимо от них в рассказе упоминается страна Московская. Считать венедов немцами, как это пытались делать некоторые немецкие буржуазные ученые, не пред­ставляется возможным, поскольку о венедах говорится как о пришельцах с востока — из Сарматии (ср. в Певтингеровых таблицах — венеды сарматские).

Таким образом, источники называют три основные этнические группы, носившие имя венеты\венеды: италий­скую, галльскую и прибалтийскую, обитавшие на мор­ских побережьях или в увлажненной местности.

В галльских венедах все согласно видят кельтов; венеды Италии, по мнению одних, — кельты, по мнению других, — иллирийцы; прибалтийских венедов большин­ство советских историков: А. Д. Удальцов, М. И. Артамо­нов, В. В. Мавродин, С. П. Толстов, Б. А. Рыбаков и дру­гие — считают славянами.

Последнее положение, правда, оспаривается лингви­стами, утверждающими, что древние славяне, судя по их языку, не были знакомы с морем (сухопутные моряки!) и, следовательно, ранние венеды Прибалтики, скорее всего, также не славяне. В связи с указанным нам пред­ставляется наиболее приемлемой точка зрения, высказан­ная впервые еще в 30-х годах прошлого века русским историком Н. И. Надеждиным. Он полагал, что наимено­вание вен[д]-вен[т] («житель влажной страны»), которое издавна прилагалось к населению «мокрого» побере­жья Балтики, независимо от этнической его принад­лежности, было перенесено на славян, когда они сюда продвинулись, так же как в свое время на часть вос­точных германцев — вандалов.

Справедливость такого допущения косвенно доказы­вается свидетельством известного исландского историка первой половины XIII в. Снорри Стурлуссона о том, что «Европа зовется иначе Энетией».

Еще об одном общеславянском имени споры нам из­вестно даже меньше, чем о венедах. Имеется указание Прокопия Кесарийского на то, что некогда у склавенов и антов было одинаковое имя — «и те и другие исстари назывались спорами, потому, думаю, что жили рассеянно там и сям. Благодаря этому они занимают обширные земли, и точно, большая часть земель по ту сторону Истра (Дуная. — В. К.) принадлежит им». Следующее про­стое упоминание о спорах (σποραι) без каких-либо ком­ментариев содержится в списке племен, составленном приблизительно в VIII—IX вв. и включенном в сочине­ние греческого писателя, так называемого Псевдо-Калис­фена. Вот, собственно говоря, и все, чем мы располагаем. Впрочем, ряд сходных этнических наименований был известен с глубокой древности в Северном Причерноморье. Геродот, повествуя о происхождении скифов, обитавших в южнорусских степях примерно с VII—VIII по III в. до н. э., приводит такие имена, как паралаты и сколоты — общее имя всех племен, которых греки называли скифами. Паралаты, или спаралаты, как предпочитают читать это имя некоторые ученые, на иранских языках, к которым был близок и скифский язык, означает «плужники», «пахари» (ср. таджикское сипор — «грубый деревянный плуг»). Именно этим именем называет Геродот одно из ос­новных скифских племен, живших в старой, или исконной, Скифии, находившейся в междуречье Днепра и Днестра. Грузины и в наши дни продолжают именовать персов иранцев спарси. Тот же Геродот указывает, что к югу от Колхиды в направлении к Мидии живет народ сас­перы, или саспейры. Если допустить, что эти сведения Геродот мог получить через посредство предков древних грузин, в языке которых локальный префикс са в составе географических названий обозначает «страну», «местность» (ср. Сакартвело — от Картли), то мы опять получим наименование спер[ы], относимое, по всей видимости, к части иранцев уже собственно Персии. (Впрочем, грузин­ские историки предпочитают видеть в сасперах предков грузинских племен, а русский историк второй половины XVIII в. П. Г. Б утков, отождествлявший споров со спе­рами, считал и тех и других славянами.)

В I в. до н. э. греческий писатель Диодор Сицилий­ский знал в Северном Причерноморье палов, а Плиний Старший — где-то у Танаиса (Дона) — спалеев (Spalaei). Учитывая легкость перехода во многих европейских языках звуков р в л в середине слов, некоторые исследо­ватели логично заключают, что имена всех этих народов тождественны спорам Прокопия Кесарийского.

Спалов упоминает в наших южнорусских степях со­временник Прокопия готский историк Иордан, известие которого заслуживает того, чтобы привести его полностью, так как дает некоторую возможность судить об их место­нахождении и дальнейшей судьбе. «Та же часть готов, — пишет Иордан, — которая была при Филимере, перейдя реку, оказалась, говорят, перемещенной в области Ойюм и завладела желанной землей. Тотчас же без замедления подступают они к племени спалов и, завязав сражение, добиваются победы. Отсюда уже как победители движутся они в крайнюю часть Скифии, соседящую с Понтийским морем, как это и вспоминается в древних их песнях, как бы наподобие истории и для всеобщего сведения; о том же свидетельствует и Аблавий».

В приведенном отрывке в упомянутой Иорданом реке обычно видят не то Днепр, не то Припять, а в области Ойюм — Пинские болота, так как на готском языке aujom значит «страна, изобилующая водой», «речная область». Таким образом, готы столкнулись со спалами где-то на границе леса и степи в непосредственной бли­зости от Днепра. При этом спалы до готов были если не безраздельными хозяевами занимаемой ими террито­рии, то по крайней мере наиболее крупным в Северном Причерноморье племенным объединением. На основании сходства имен споры и спали часть историков склоняются к мысли, что и те и другие племена — славянские. А. Д. Удальцов с этим именем связывал широко распро­страненные в славянской земле названия рек — Полота, Полтва (притоки Западного Буга, Нарева, Горыни); Полочанка (приток Жерева); озер — Споровское в Бело­руссии; населенных пунктов — Полоцк, Полтава, По­лтуск, Полтавьск, Плоцк и племенные названия — по­ляне и поляки. Шафарик, а за ним и другие исследова­тели от имени спалы-сполы производили славянское слово исполин или, как оно звучит в кирилловском переводе Библии, — сполин, в смысле «великан». В глоссарии на полях перевода хроники Георгия Амартола (XI в.) против слова «гигант» стоит пояснение — «рекомый полник» и т. д. Но, как резонно заметил Ф. П. Филин, последнее замечание свидетельствует скорее не о славянском, а об ино­странном происхождении этого слова. Вероятно, и это название не было собственно славянским именем, но было дано им, если верно свидетельство Прокопия Кесарий-ского, их соседями. Это косвенно подтверждается и тем, что Иордан, знающий славян под тремя различными именами — венедов, антов и склавинов, ничего не говорит о принадлежности к ним спалов. Скорее всего, споры-споли-спалы (спаралаты) вначале являлось этническим наименованием какого-то ираноязычного населения и если когда-либо и было перенесено на славян, то только после занятия ими соответствующей территории, как это имело место и с вышерассмотренным названием венеды. Справедливость такого допущения доказывается между прочим характером древней гидронимии Днепровского надпорожья, имеющей в большинстве своем «иранское» обличив.

Нелишне также отметить, что целый ряд ученых: П. И. Шафарик, Войцель, Цейсс, а из современных со­ветский историк и археолог Б. А. Рыбаков — сближают имя споры со славянским племенным наименованием серб или сербь, как оно звучит в русской летописи.

Этноним сербы некогда был очень распространенным в славянском мире и охватывал если не всех славян, то значительную их часть. В одной мюнхенской рукописи конца IX в. говорится: «Zeriuani quod tantum est regnum, ut ex eo cunctae gentes Sclavorum exorte sint et originem, sicunt affirmant dicant» («Сербия настолько огромна, что из нее вышел и произошел, как об этом положительно утверждают, весь славянский род»). Константин Багря­нородный (959 г.) к северу от венгров («турок») в «крае, называемом боики» (т. е. в Богемии, Чехии), по соседству с белохорватами упоминает и каких-то «белых» сербов. В другом месте этот автор, перечисляя восточнославян­ские племена в соседстве с древлянами, дреговичами и кривичами, вновь называет сербов (Σερβιων).

В самом начале XIII в. чех Вацерад в своем списке этимологического словаря «Mater Verborum», составлен­ного констанцским епископом Соломоном в конце IX в., встречающееся там дважды слово «сарматы» поясняет словом сербы: «Sarmate. . . Sirbi turn dicti a serendo id est quasi sirbntlu» — дословно: «Сарматы. . . сирбы, когда говорят, перевожу старосирбы». И в другом месте: «Sarmathe zirbi populi» — «Сарматы по народности сирбы».

О том, что в древности понятие «Сербия» было весьма широким, свидетельствует также чешская рифмованная хроника начала XIII в., в которой говорится о «хорватах из земли сербов». В немецком переводе этой хроники, как указывает Шафарик, слово серб (срб) переводится неизменно как «винд» («Wind»), т. е. славянин вообще.

Учитывая все сказанное, можно полагать, что сербы было тем именем, которое до возобладания у славян современного этнонима словене\славяне употреблялось ими самими в качестве одного из наиболее распространен­ных племенных названий.

• ← Пароль народов
• Оборотни бегут от змей →