Пароль народов
Однажды какой-то путешественник спросил черногорцев: «Вас так мало, а вы осмеливаетесь вести вооруженную борьбу с могущественной Оттоманской империей?» Черногорцы гордо ответили: «Нет, нас не так уж мало, мы — славяне, и вместе с русскими нас более 100 миллионов!»
Славяне! Кто они такие? Что это за «племя», расселившееся на огромных пространствах Европы и Азии — от лазурной Адриатики до берегов Тихого океана и от знойных степей и пустынь Казахстана и Средней Азии до хмурых вод Балтики и Северного Ледовитого океана?
К обдтирной семье славянских народов в настоящее время принадлежат русские, украинцы, белорусы, поляки, чехи, словаки, болгары, сербы, хорваты, македонцы и словенцы. В недавнем прошлом существовали еще так называемые полабские и поморские славяне, обитавшие в бассейнах рек Одера и Эльбы и на побережье Балтийского моря, заключенном между этими реками. Однако в XII—XIV вв. эти славяне подпали под власть немецких феодалов и рыцарей Тевтонского ордена и затем были частью истреблены, частью онемечены.
От полабских славян сохранилась только незначительная группа (немногим более 100 тыс.) лужицких сербов (по-немецки сорбов), проживающих в Дрезденском и Котбусском округах Германской Демократической Республики, а от поморских славян — небольшая группа кашубов, которые вошли в состав польской нации.
В раннем средневековье отдельные племена и группы славян были известны в Греции, Малой Азии и даже в Италии, Сицилии, Северной Африке и далекой Испании, куда они попали в эпоху так называемого великого переселения народов и балканских войн. Византийский император Константин VIII Багрянородный называет два славянских племени — мелингов и езеритов, имевших поселения на склонах горы Пентодактиля (современный Тайгет) в Пелопоннесе. В «Истории Византии» Халконсодиля говорится, что славяне жили на мысе Тенарон в Лаконии. В Монемвасийской хронике, составленной в X—XI вв. отмечается, что «только восточная часть Пелопоннеса от Коринфа и до Малеи оставалась свободной от славянского племени вследствие гористости и непроходимости (местности)». Во франкских хрониках XIII в. Спартанские горы именуются Славянскими. Славянские племена драгувитов, сагудатов, велегизитов, ваюнитов, верзитов, ринхинов и другие жили в Эпире, Фессалии, Македонии. В источниках середины VIII в. упоминаются славянские княжества на островах греческого архипелага: Имбре, Тенедосе, Самофракии.
В хронике византийского историка Феофана под 664 г. помещено сообщение о славянском поселении Скевокобле в Сирии, в Апамейской области. Феофан, историки Кедрен, Зонара (оба XII в.) рассказывают также, как на третьем году царствования Юстиниана II, в 687 г., было побито и взято в плен множество славян на реке Струме, часть пленных затем поселили в Малой Азии между городами Абидосом на западе, Никеей на востоке и Апамейской областью на юге. Впоследствии из этих славян был образован военный отряд численностью 30 тыс. человек. У Феофана, Никифора (IX в.) и Анастасия (IX в.) встречаются указания на ряд переселений славян в Малую Азию в 754 и 762 гг., в область Вифинию (в бассейн реки Артана). Феофан при этом называет и количество переселившихся — 208 тыс. человек. Военные отряды, сформированные из малоазийских славян, неоднократно упоминаются в описаниях войн византийцев с арабами (их выступление на той или иной стороне часто оказывало решающее влияние на исход отдельных сражений и кампаний). Переселение славян в Малую Азию имело место и в последующие годы. Например, известно переселение сербов в Никомедию в 1122 г.
По сведениям арабского писателя Ибн Хаукаля, в городе Палермо в Сицилии в X в. два из пяти городских кварталов были заселены славянами, о чем свидетельствуют их наименования: Сакалибах (Славянский) и Ибн Сакалиба (Сын славянина). Они были самыми крупными в Палермо, на их территории находилась и морская гавань города. Полагают, что в Сицилию славяне попали из Северной Африки в первой четверти X в. при следующих обстоятельствах. В 924—925 гг. некий Масуд, славянин, командовавший арабским флотом, приплыл к берегам Сицилии и завладел здесь замком св. Агафьи. В 928—929 гг. из Африки в Сицилию прибыл другой славянин, состоявший на арабской службе, Сареб ал-Сакалаба на 30 судах и тоже обосновался в этих краях. В дальнейшем он вместе с сицилийским эмиром Салем ибн Ассадом на протяжении ряда лет грабил и опустошал итальянские области Калабрию, Сардинию и Геную.
В VIII—X вв. славяне слыли храбрыми моряками и охотно принимались арабами на службу во флоте. В составе арабского флота славяне плавали по всему Средиземному морю, высаживались не только в Сицилии, но и в Италии и на Пиренейском полуострове, как это имело, например, место в 768 и 777 гг., когда арабский флот под командованием Абдалла бен Габиба ал-Сакалаби сделал попытку захватить город Барселону на северо-восточном берегу Испании. В IX—XI вв. в Кордовском халифате из славян набирались телохранители и гвардия халифов. При дворе халифа Абдуррахмана III насчитывалось 3350 (по другим данным 3387) славянских пажей и евнухов, на содержание которых ежедневно отпускалось 13 тыс. фунтов различного рода дичи и рыбы. Некоторые из славян занимали в иерархии халифата весьма видные посты военачальников и визирей. Славянская гвардия играла важную роль в междоусобной борьбе в халифате накануне его падения, а отдельные предводители из славян добивались даже власти в ряде городов и провинций страны. В том же Кордовском халифате были известны славяне — блестящие знатоки арабского языка и литературы, подобные некоему Фатине, после смерти которого осталось огромное собрание книг и рукописей, или славянину по имени Габиб, жившему в первой половине XI в. и написавшему любопытное сочинение под весьма характерным названием «Ясные и победоносные доказательства против тех, которые отрицают превосходные качества славян». В этом произведении, по словам испанского историка XIX в. Гаянгоса, ссылавшегося в свою очередь на арабского писателя ал-Макари, содержались различные подробности из истории славян в Кордовском халифате и других арабских странах и образцы их народной поэзии.
Арабский писатель Баладзори (Белазури) упоминает о славянах где-то в районе Северного Кавказа, они, по его словам, были захвачены арабским полководцем Мерваном и в количестве 20 тыс. человек (по другой версии — 20 тыс. семей) поселены в Кахите (Кахетии).
Во всех указанных местах (в Малой Азии, Северной Африке, Сицилии, Испании, Северной Италии) славяне впоследствии растворились среди местного населения, и только в Центральной и Восточной Европе, т. е. на основной территории своего расселения, да на Балканах они удержали позиции, потому что здесь славяне были более многочисленными, проживали компактной массой и составляли первоначально единый народ.
Этот последний факт был хорошо известен древнерусскому летописцу, который в начале своего труда счел нужным отметить: «. . .Был один народ славянский» («Бе един язык словенеск»).
В древних польских и чешских хрониках также говорится о славянском единстве.
Сообщения древних летописей в отношении славянского единства подтверждаются и данными современной науки об их языке. Например, русским словам, в основе которых встречаются звукосочетания оро — город, огород, корова, в польском соответствуют слова grodzic (загораживать), krowa (корова) с звукосочетанием rо, а в чешском — farad, krava с звукосочетанием га; русской корневой частице ре/ри в польском соответствует rze / rzy (же, жи): море, гриб — morze (може), grzyb (гжыб). Русским звукам дь, тпъ в польском соответствуют (за небольшим исключением) звуки с, с (ць, чь) и dz (дзь): тетя — ciocia (чёчя), гость — gosc (гошьць), медь — miedz (медзь) и т. д.
В истории славяне считаются сравнительно молодым народом. Письменные источники упоминают их под собственным именем, начиная лишь с VI в. Впервые имя славян в форме σχλαβηνοζ, мы встречаем у Псевдо-Цезариуса около 525 г. Прокопий Кесарийский, писатель середины VI в., сообщает, что с началом царствования византийского императора Юстиниана I гунны славяне и анты ежегодно совершали набеги на Византийскую империю.
Изучая первые известия о славянах, ученые обратили внимание на один весьма любопытный факт: имя славян у раннесредневековых авторов пишется с согласным к в первом или во втором слоге: сплавин, спловен, сплав, сплавус, сакалаб, сакалиба и т. п. Долгое время указанное обстоятельство объяснялось особенностями европейских и арабского языков, для которых сочетания, подобные славянскому сл в начальной позиции слова, не свойственны и представляются труднопроизносимыми (ср. средневековое латинское название Силезия и славянские Слеза, Съленск).
Однако в 30-х годах XX в. в советской исторической науке было высказано предположение о том, что написание скловен\склавин, сакалаб\лав является не простым приспособлением исконно славянского термина к артикуляционной базе греческого, латинского и арабского языков, а отражает подлинное произношение этого слова самими славянами в ту эпоху. Иначе говоря, форма на скло\скла есть первичная, а все современные ее разновидности вторичны и возникли в результате стремления осмыслить это наименование на основе славянской лексики. Тем самым подспудно признавалось, что этническое самоназвание славян — заимствованное.
Указанную точку зрения впервые в законченном виде сформулировал в середине 30-х годов академик Н. Я. Марр, который полагал, что «племенные названия славянин и сплав происходят от древнего имени скифов — сполоты». В последующие годы эта гипотеза, получившая широкое распространение среди советских ученых, была развита в работах Н. G. Державина, А. Д. Удальцова, С. П. Тол-стова и др. (ср. у А. Д. Удальцова: «Основное ядро славян составили сколоты, видоизменившиеся в склавин»). Она имела хождение в научных кругах до начала 50-х годов, когда так называемое новое учение о языке Н. Я. Марра, исходившее из стадиальности развития языков во времени, допускавшее самые невероятные их скрещивания, было раскритиковано и отвергнуто в советской лингвистике. Вместе с тем это отнюдь не сняло с повестки дня вопрос о происхождении и значении этнонима славяне, попытки ответить на который предпринимались с давних времен.
В XVII—XIX вв. имя славян связывали со словами слава, слово и глаголом слути-слыти. Так, например, известный чешский славист Й. Добровский производил наименование славян от предполагаемой им гипотетической местности Слави, подобно тому как наименование полян русская летопись производит от слова поле, древлян — от дерево, дреговичей — от дрягва (болото) и т, д. Действительно, на территории, занятой славянскими народами, встречается целый ряд гидронимов, топонимов, содержащих в основе корень слов\слав, как-то: Слава, Славка, Славица, Неславка, Славина, Славута, Словак и др. Только на Украине подобных названий известно более десятка. Но, как показывают история литературы и данные лингвистики, они свидетельствуют лишь о проживании славян в указанных местах и ни о чем больше.
На рубеже XIX—XX вв. известный языковед И. А. Бодуэн де Куртенэ выдвинул иное предположение о происхождении этнонима славяне и иное его толкование. По мнению этого исследователя, название славяне возникло вначале в среде римлян, захватывавших на восточных границах своего государства множество рабов, вторая половина имени которых оканчивалась на слав — Владислав, Судислав, Мирослав, Ярослав и т. п. Это окончание римляне превратили в нарицательное название всякого раба вообще (в поздней латыни раб—sclavus), а в дальнейшем и народа, поставлявшего большинство этих рабов. От римлян оно было затем усвоено и самими славянами.
Можно было бы пройти мимо этой теории, если бы она не была впоследствии поднята на щит немецкими учеными-националистами, использовавшими ее для принижения роли культуры и значения славянских народов в истории раннесредневековой Европы. Действительно, термин раб в романских языках и слово словене-славяне имеют созвучный корень, но нет никаких оснований для утверждения, что второй из этих терминов произошел от первого. Прежде всего оба слова появляются в источниках одновременно; кроме того, полная форма, связываемая исключительно с названием народа, с самого начала упоминается гораздо чаще (и раньше) краткой, с которой только и возможно сопоставление нарицательного названия. Но главная слабость допущения И. А. Бодуэна де Куртенэ состоит в том, что невозможно объяснить, каким образом чуждый, более того, оскорбительный для себя термин восприняли все славянские народы, в частности восточные, которые ни под прямым, ни даже под косвенным владычеством римлян никогда не находились. И еще одно замечание: сам автор гипотезы исходит из того, что корень слав является исконно славянским («присутствует в именах славян»), следовательно, славянам не было никакой нужды заимствовать это слово у кого-то — оно и без того имело у них самое широкое хождение,
В начале XX в. финский лингвист Й. Миккола термин славяне сближал с греческим (дорийским) словом λαFος (лаос) — «народ» и кельтским sluagos из древнеирландского sluag (слуаг) «община», считая, что первоначально наименование славяне-словене означало «люди одного племени, сородичи». Эту точку зрения сегодня поддерживают советский языковед С. Б. Бернштейн и польский лингвист Ян Отрембский. Последний полагает, что в основе этнонима словене лежит тот же корень (slou), что и в словах слобода, слуаг и сходных с ними и, следовательно, славяне-словене обозначало «соплеменники», «свои люди», «члены одной территориальной (родовой) общины».
Другой известный польский лингвист Тадеуш Лер-Сплавинский в слове словене корнем считает slov/slav со значением «влажная страна».
Советский историк М. И. Артамонов имя славянин производит от слова человек: человек —> словак —> славянин. Однако форма словак фиксируется в источниках лишь с XV в. и территориально ограничена Северо-Восточным Прикарпатьем. Это подтверждается и формой женского рода словенка и прилагательным словенский вместо словачка, словацкий.
Интересную мысль высказал в конце 50-х годов академик Б. А. Рыбаков, который в термине словене увидел сложное слово, состоящее из двух частей. «Вторая часть вене, — пишет он, — настолько близка к сохранившемуся до сих пор эстонскому наименованию славян (wene от древней формы венеды), что с этим нужно считаться. Возможно, что новые поселенцы на Дунае, на Дону или на Ильмене, появившись в чужеязычной среде, называли себя так, чтобы указать на свою связь с коренными землями вендов. . .» И далее: «Они хорошо осознавали родственную связь как между собой, так и с племенами, покинутыми ими, и это сознание выразилось в наименовании словънъ, которое, быть может, следует перевести примерно так: «люди (из земли) венедов» или «происходящие от корня венедов»».
Наличие большого числа самых разнообразных, подчас исключающих одна другую точек зрения свидетельствует о том, что вопрос о происхождении и семантике этнонима словен-славянип весьма сложен. Чтобы в нем разобраться, нужно помнить следующее. Во-первых, в славянской этнонимии этот термин распространен чрезвычайно широко и известен всем трем славянским ветвям: восточной (летописные приильменские словене), западной (современные словаки, словинцы — старое наименование части кашубов) и южной (словенцы). Во-вторых, следует иметь в виду, что в древности это слово произносилось только с о — словене, так оно зафиксировано в русских летописях и звучит в речи тех славянских народов, которые сохранили его в качестве самоназвания до сих пор — словене, словенцы, словаки. («Акающий» вариант его, вероятно, более позднего происхождения.) В-третьих, нельзя забывать о том, что для всех языков на ранней стадии их развития характерна известная нерасчлененность понятий.
Подобного рода нерасчлененность и обнаруживается в лексеме слово, лежащей в основе этнонима словене-славяне. Действительно, в сербскохорватском языке слово наряду с прочими имеет значение «речь, буква», а глагол словити — «носиться слуху». В чешском языке производные от лексемы слово глаголы — sluti, slovu, sluyu равнозначны нашим глаголам «слыть, называться, быть известным». В словаре русского языка С. И. Ожегова слово объяснено как «речь, способность говорить» (курсив наш). В таком именно значении оно, в частности, употреблено под 7103 г. в Мизурском летописце: «Того же году приидоша к Москве, к государю, послы от шаха козылбашского с великой честию и з дары и по словаху (курсив наш. — В. К.), чтобы з государем быти в вечном братстве и любви».
Добавив к основе слов суффикс прилагательного ен или енин, в полном соответствии с грамматикой славянских языков получаем словен (позже Словении, славянин) — дословно «говорящий, понимающий (данный язык)».
Таким образом, «говорящими» славяне называли себя сами и использовали это наименование в качестве своеобразного пароля, чтобы отличать (в этом заключается в конечном итоге цель всех этнических названий) своих соплеменников от чужаков, иноязычных, «немых», не понимающих их речи.