Підводний ландшафт Піцунди

Во время каждого погружения поддерживается связь с кораблем-базой. Внешне аппарат выглядит как обыкновенный телефон, но голоса в нем очень искажаются. Ведь звуковые сигналы автомати­чески превращаются в ультразву­ковые, импульсы которых легко проходят водную толщу. В прием­нике они снова восстанавливают­ся в обычный звук.

Находясь на мостике корабля в то время, когда погружались наши товарищи, я сперва удивлялся, как удается разобрать тот «писк» и «лай», что доносился с «Южанки». А кстати, когда «Южанка» уходит глубоко в каньон и его отвесные стенки экранируют отправляемые сигналы, на душе становится очень не по себе. В ответ на вызов — полное молчание. Минут через десять мы уже не смотрим друг на друга. Вызов методически пов­торяется, и вдруг голос со дна прорывается сам. «Алло, алло, база! Находимся на такой-то глу­бине, системы в порядке, плот­ность электролита такая-то, содер­жание углекислоты такое-то».

Как говорится, от сердца от­легло.

Длительность погружений лими­тировалась именно этими двумя факторами: плотностью электро­лита в аккумуляторах и концент­рацией углекислоты в воздухе от­сека. Мы доводили последнюю до очень высоких пределов, так что потом несколько часов у всех бо­лела голова. А если очень сильно «посадишь» аккумуляторы, то сле­дующее погружение отложится больше чем на сутки из-за необ­ходимости длительной зарядки.

Всего было сделано семь по­гружений, и из них автор участ­вовал в четырех. «Южанка» про­шла по основным каньонам и де­лала вдоль берега траверзы, при­держиваясь определенной глуби­ны. В одном из погружений обсле­довали подводную гору севернее устья Бзыби. Я в тот рейс не хо­дил, но мне рассказывали, как «Южанка» буквально карабкалась к вершине горы по каменистым кручам.

В четко выраженный приустье­вой каньон против р. Бзыбь ходи­ли В. Ажажа и А. Кикнадзе. Они обнаружили, что поперек всего русла каньона тянутся одна за другой асимметричные илистые волны с более крутым нижним склоном. Ил явно оплывает! А гальки нигде не было — не встретили ни одной, сколько ни искали…

Материковый склон — наиболее крутая зона морского дна, вдоль которой сопрягаются два разных типа строения земной коры. Гео­логи сходятся во мнении, что эта грандиозная форма рельефа име­ет тектоническое происхождение. Материки со стороны океана или глубоких котловинных морей (ка­ково и Черное) оборваны серией сбросов. Еще академик А. Д. Ар­хангельский в 20-х годах изучал его ступенчатое строение (по ло­товым промерам) и обращал вни­мание, что вдоль Крыма, а места­ми и вдоль Кавказа именно на ма­териковом склоне происходят достаточно сильные землетрясе­ния.

Материковый склон активен и в настоящее время.

Поэтому мы ожидали встретить на дне большие обрывы и с ин­тересом осматривали межканьонные пространства. Это удавалось делать, когда «Южанка» перепол­зала из одного каньона в другой, а также во время траверзов. Сту­пени в 20—30 м высоты встреча­лись неоднократно, проходили мы и обнажения коренных пород. И вот однажды на глубине около 150 м в очередной раз исчезло дно.

— Юра, развернись обратно: посмотрим, какая здесь порода!

Посмотрели. Явно глина с тон­кой слоистостью. Интересуюсь указателем глубины под килем. Что-то очень много — около 40 м. Вот это обрыв!

— Юра, давайте погружаться, но лицом к обрыву!

Начался второй разворот, и поч­ти сразу последовал мягкий, но сильный толчок. Так уже бывало раньше, когда мы цеплялись за грунт. Взвились непроницаемые облака черной мути.

— Юра, повисим, пока не уне­сет…

«Висим» минуту, две, три — никакого просвета.

— Прошу вертикальное погру­жение!

— Есть вертикальное погруже­ние, только носом к горе я боль­ше не пойду!

Приближаюсь к командному пульту и смотрю на приборы. Глубина быстро увеличивается, а мы все еще в непроницаемом для глаза облаке. Нет, светлеет. Еще 20 м, и «Южанка» в чистой воде. Но под килем ничего нет. Куда делось дно? Прошу Юру дать мне еще разок взглянуть на обрыв. После разворота осторож­но приближаемся — все та же слоистая глина. Нет, видны еще прослойки песчаника… Идем еще ниже.

Юра поясняет: обрыв громад­ный, и крутизна его не меньше 70°.

И вот на глубине 295 м за стек­лом снова появилась сплошная черная муть.

— Юра, куда это мы опять по­пали?

— Вам, профессор, виднее, а по-моему, это облако мути нас обогнало оттуда, сверху. Думаю, что и еще придет. И ничего на этом погружении нам больше не увидеть!

— Повисим или смысла нет? — Юра молчит.

— Тогда давайте на курс 270° — может, быстро выберемся.

Так и оказалось. Через некото­рое время появилась относительно чистая вода. А по пути я развивал спутникам новую гипотезу. По моему мнению, это был мутьевой поток. Видимо, мы кормой сдви­нули громадную глыбу плотного ила, он рассыпался и пошел вниз. Погружались мы со скоростью около метра в секунду, он нас обогнал, а внизу его движение замедлилось, и мы снова в него попали. А когда ждали прояснения воды вверху, там висела самая тонкая муть от поверхностных слоев этого обрыва. Но тогда воз­никает вопрос: почему же была полоса чистой воды и почему по­ток нас не захватил?

— Да именно потому, что он стекал достаточно тонким слоем вдоль стены, которой мы не виде­ли, а кроме того — быстрее нас!

— Вообще логично, но по одно­му случаю не скажешь, что здесь было. Ясно, что обрыв не устой­чив… Однако смотрите скорее: что это дальше!?

Я снова прильнул к стеклу и не мог от него оторваться минут 10, диктуя в магнитофон описания ка­ких-то призрачных картин. Справа от курса, уходя за пределы види­мости, ниспадали один за другим белые гребни из рассыпчатого «корнфлекса». Они выплывали из мглы как полотняные кулисы на театральной сцене. Каждая кули­са — это выступ треугольного се­чения с острым верхним краем. Высота над основанием 10—15 м², ширина — больше 10 м. Между ними расстояние до 20 м, а то и больше (В Адлерском районе их высота местами превышает 15 м.). Промежуточные ровные участки крутого склона (более 30°) испещрены как бы крупными рябями («складками»), высотой до 10 см и с шагом до 20 см. А на что все это похоже?

— Да ведь это выглядит как тыльный склон громадной дюнной цепи. Помните, мы все это видели в Ниде на Куршской косе?!

Но почему здесь выступы-кули­сы, а не сплошной ровный склон? Какая сила создала их верхние острые грани? Почему возникли четкие вторичные складочки?

Решили подняться выше, к нача­лу «кулис». Там гребни постепен­но сглаживались, и на глубине око­ло 200 м уклон стал намного положе. Значит, нет здесь каких-то локальных потоков этих белых аг­регатов, а рельеф кулис возникает на откосе уже позднее сам по се­бе, Пешков напомнил о желобах и гребнях на подводном откосе у Пицундского мыса, которые неод­нократно видит сам, путешествуя в акваланге. Может быть, это род­ственное явление?

В попытках понять и объяснить происхождение подобных струк­тур нельзя обойтись без действия течений, идущих вдоль склона то в одном направлении, то в другом. Какова может быть их природа, представить трудно. Слишком ма­ло мы знаем о том, что делается на морских глубинах во время сильного шторма. Поэтому и в отчете я потом назвал эти гребни уклончиво «одна из форм грави­тационного смещения грунта».

Разумеется, больше всего нас интересовал каньон «Акула», и в это погружение пошли Д. Дубман, В. Меншиков и автор. Вершину каньона мы сознательно миновали (в плане стоял второй спуск в «Акулу» — относительно мелко­водный) и стали погружаться вда­ли от берега. Попали там на серый илистый косогор, едва различи­мый из-за «снега». Спустились по нему. Ниже грунт стал каким-то другим: приобрел желтоватый от­тенок. Когда через полкабельтова снова начался подъем, поняли, что пересекли ложе каньона. Немнож­ко вернулись, убедились, что предположение верно, и соглас­но плану пошли вниз вдоль откоса между «Акулой» и смежным каньоном, по незамутненной во­де. К этому времени мы уже по­няли: если хочешь рассматривать строение откоса, нужно идти по нему снизу вверх.

Спуск оказался, однако, не ме­нее интересным. На нем, особен­но на больших глубинах, было пе­ресечено несколько крупных ступеней с обнажениями песчани­ков, сланцев и, реже, конгломера­тов. У основания последних были видны запорошенные белым грун­том осыпи и далеко вниз по скло­ну попадались отдельные гальки. Встречались и лестницы из сту­пенчатых выходов глины, оползни, натеки — все как и в других по­гружениях.

Но вдруг по курсу «Южанка» зашла в узкую ложбину, полу­заполненную илом. Что это? Еще один каньон? Пошли по нему. Может, это продолжение или «приток» «Акулы»? Решили для проверки изменить курс и сделать небольшой траверз. Я в это время был рядом с Юрой и следил за отметками глубин. И вдруг увидел резкую смену грунта. Он из бело­го стал серым, и вот они — лежат крупные гальки! Для проверки лезем на противоположный склон.

Да, совершенно четко. Она! Галька — преимущественно круп­ная! Есть хорошо окатанная как в зоне прибоя, однако еще боль­ше обломков, хотя и гладких, но неправильной формы. Это ал­лювий, который на пляже явно не побывал. Часть камней полузасы­пана беловатыми хлопьями, часть — лежит на поверхности це­ликом и поблескивает при свете наших фар. Довольно много валу­нов, и вокруг них в грунте знако­мый кольцевой желобок — приз­нак действия течений. «Южанка» медленно движется поперек ложа каньона. Прошу Юру чуть уско­рить ход по этому курсу и бук­вально черезнесколько минут пе­ред нами вырастает крутой белый склон.

Ложе каньона узко, но мы к нему спускаемся по откосу с тер­расами. Это была пологая часть долины, а внизу обнаружился глу­бокий врез. Попробуем подняться на другую сторону. Поднимаемся метров 25 вверх. Крутой склон продолжается. Теперь повернем наискось и снова на глубину! Юра исполняет команды, но затем тор­жественно произносит:

— Товарищи, прошли отметку 400 м. Мы еще с вами не были на такой глубине. Нам осталось не более часа подводного плава­ния. Это на весь подъем. Решай­те, куда идти!

— Только вниз, Юра! Ну хоть немножко и держитесь прямо над этой полосой гальки.

«Южанка» идет. Снова смотрю на глубомер — 415 м!

— Теперь стоп, и давайте до­станем хоть один валун. Нужно наверху его изучить. В 10 мин уложимся?

Мы берем пробы со дна и начи­наем подъем. Перед нами кру­тые склоны и узкое ложе. Подни­маемся плавными зигзагами от одной стороны к другой. Букваль­но через каждые несколько минут нос «Южанки» упирается в оче­редное обнажение коренных по­род. Обрывы вертикальны, а не­которые даже нависают. Меншиков фотографирует массивы конг­ломератов, стенки сланцев и пес­чаников с перекрещивающейся слоистостью, осыпи под ними, же­лоба сползания камней по круто­му склону. Еще более длинные борозды идут к ложу каньона с боковых «насыпных» откосов. Мы спорим об их крутизне. Меншиков занимает примирительную пози­цию: 35—45° кое-где будет.

«Южанка» сделала короткий траверз. С откосов здесь ниспа­дают не серии кулис, а одиночные гребни знакомого белого грунта, и в таких местах особенно хорошо виден их цветовой контраст с покровом в ложе «Акулы».

Галька все еще не кончается. Местами ее так много, что она покрывает больше половины по­верхности дна. И каждый раз пос­ле таких участков мы сразу упи­раемся в стенку обнажения попе­рек ложа каньона и различаем под ней свежую осыпь. Обнажения, видимо, есть и на боковых отко­сах. Именно оттуда тянутся вниз целые веера борозд. Окраска у них разная. Есть совершенно бе­лые. Эти прочерчены уже давно. Есть борозды потемнее, то есть посвежее, и есть сине-серые. Те остается считать совсем свежими. Может, галька скатилась на про­шлой неделе…

Меншиков слышит, как я диктую в микрофон, и вмешивается:

— Всеволод Павлович, а может, это не камни, а куски ила или глины катились?

— Ну, нет! А сколько мы виде­ли прерывистых борозд! Это зна­чит, что «предмет» прыгал. Ил прыгать не будет, а если глина в обнажении плотная, то она и не отвалится. Это — точно камни. Да вот смотрите, один лежит в конце борозды. Что это, по-вашему, глина?

— А как же это камни будут катиться с откоса в 20°, да еще по мягкому грунту? Они просто ле­жать будут.

Еще был интересен длинный траверз вдоль берега по глубинам в среднем около 100 м, то повыше, то пониже. Мы прошли тогда около 3 км и пересекали мягкие ложбины в вершинах 9-го и 10-го каньонов. Выступы корен­ных пород встречались часто, осо­бенно в северной части галса. В одном месте они появились на глубине 50 м. Мы еще не видели таких длинных карнизов песчани­ка с пластовыми нишами. Некото­рые шли параллельно берегу, а вдоль ложбин были и такие, что тянулись под уклон.

На малых глубинах жизнь в Черном море кипит. Карнизы сплошь заселены асцидиями. Это довольно невзрачный мешок сли­зистой ткани размером около 10 см. Но сидят они вплотную и в несколько рядов, как чайки на птичьем базаре, где-нибудь в Ба­ренцевом море.

Каким-то образом они «догова­риваются» с крупными черными ракушками-мидиями, где кому се­литься. Некоторые пластовые кар­низы буквально черны от их ство­рок. К моему удивлению, большие «пятна», целые поляны мидий (а может, модиол?) располагаются на плоском илистом дне. Удалось разглядеть, что все ракушки в таком «щите» скреплены между собой нитями биссуса, и волна их поэтому не раскидывает.

Интересно также обилие ма­леньких вулканчиков. Их создают зарывшиеся в грунт животные черви-полихеты или маленькие крабики. Последние с поджатым мускулистым хвостиком напоми­нают креветку, а мощными согну­тыми лапами-клешнями — насеко­мое медведку. Эти крабики пи­таются илом и, пропустив его че­рез кишечник, извергают вверх в виде фонтанчиков мути. Черви улавливают органический детрит из толщи воды. Они прячутся в свои норки лишь в момент опа­сности. Но для геолога результат их жизни один и тот же: на иле образуется конус сантиметров до трех высотой и до десяти в диа­метре. Думаю, что на глубинах до 23—30 м все эти мелкие биоген­ные структуры за время шторма исчезают, а потом образуются вновь.

Вообще продольный траверз был одним из завершающих по­гружений, а моим последним. Обычно мы эти глубины быстро проскакиваем, а сейчас тщательно изучали. Оказалось, что и выходы прочных пород, и структуры бо­розд, оставленных катящимися от обнажений камнями, имеются и здесь. Вот только грунт повсеме­стно серый и взмучивается обла­ком даже при остановке «Южан­ки», когда она не касается дна. Формы рельефа вне выступов ко­ренных пород на этих мелководь­ях повсеместно плавные. Исчезли и поперечные островерхие греб­ни. Наверно, для их образования нужны катящиеся агрегаты ила. Все на дне присыпано густым се­рым налетом, даже пластовые карнизы с их обильными поселе­ниями.

И вот мы всплываем. Юра ко­мандует, какие емкости надо про­дуть, куда «дать пузырь» воздуха. За бортом зеленеет, светлеет; выключаем прожекторы, и глаз на прощанье ловит мятущиеся комоч­ки «снега». Легко и быстро откры­вается крышка люка, и поочеред­но мы карабкаемся по отвесному трапу на свежий воздух. Какая яр­кость и красота кругом! Лесистый берег. Вдали покачивается судно-база.

После длительного галса идти поверху исключительно приятно. Там внизу напряжение подавляет­ся, но все же оно всегда есть. А здесь полное расслабление, и солнце греет ласково-ласково. Так и подошли мы своим ходом к самому судну.

Какой же получен результат? Не буду говорить, что это были пер­вые в Советском Союзе визуаль­ные наблюдения подводных каньонов и материкового склона. Некоторые описанные выше фор­мы и структуры явились для нау­ки полной неожиданностью. В этой части только начат сбор науч­ного материала. В данном случае самое главное — это решение ка­верзного вопроса, откуда взялись галька и валуны в каньонах Пицун­ды. Процесс-то оказался очень простой — подводное выветрива­ние горных пород в обнажениях на крутых боковых склонах и по­перек ложа каньонов. Выше обна­жений во время таверза мы не встретили на илистом дне ни од­ной гальки — ни в желобах, ни на ровном месте. Вот этих данных и не хватало для возражений гидро­техникам, когда обсуждался наш проект. Да и самому такое про­стое решение не приходило.

Были и еще непонятные факты. Когда наши аквалангисты собира­ли грунт по краям подводного конуса выноса Бзыби на глубинах 20—30 м, то там галька попада­лась часто. Залегала она целыми прослоями и в колонках вибро­поршневой трубки, собранных в этих же местах еще в 1971 г. Ког­да поздней осенью 1973 г. обсле­довали разветвленные вершины предустьевых каньонов, то нашли там обрывы высотой до 10 м, и в этих обрывах на глубинах 15— 20 м установили залегание древ­них слоистых глин с обильными включениями гальки. Эти находки помогли разрешить загадку на­хождения гальки за пределами коньона на средних глубинах.

Но отсюда и прямой вывод в практику. Если раньше были сом­нения в исключительности «Аку­лы» и кое-кому приходила мысль, что галька с пляжа попадает во все каньоны, то теперь эта гипоте­за отпала сама собой. Можно с новым убедительным материалом доказывать необходимость осу­ществления срезки мыса Инкит!

• ← Від теорії до практики
• Робота з аквалангом →